— Джайлс, — сказал он, — мы ошиблись оба.
— Ошиблись, сэр?
— Да, — Фентон кивнул в сторону капитана. — Вы спросили у ирландского католика, не выполняет ли он поручение банды убийц, состоящей целиком из приверженцев государственной церкви или пуритан, которые с удовольствием разделались бы с ним самим.
— Вот именно! — буркнул О'Кэллахан.
— Но это еще не все, — продолжал Фентон. — Наш гость служит в армии, и ни милорд Шафтсбери, ни кто другой из его партии не мог подкупить его. Армия верно служит его величеству и подчиняется только его приказаниям.
Лицо Джайлса позеленело, как у проницательного человека, раз в жизни совершившего промах. Фентон обернулся к посетителю.
— Что касается вас, капитан, — промолвил он, изменив тон, — то не советую вам пытаться всадить шпагу в глотку моего друга.
— Да неужели?
— Именно так! А самое главное, не делайте угрожающих жестов и не кладите руку на эфес шпаги. Гром стоит слишком близко от вас, — Фентон потрепал мастифа. — Прежде чем вы успеете выхватить шпагу, он перервет вам глотку.
— Неужели? — осведомился О'Кэллахан с прежним самодовольством. И он с вызовом потянулся к шпаге.
На рычание Грома отозвались эхом Лев и Голозадый. Видя грозящую хозяину опасность, они подобрали задние лапы, готовясь к прыжку.
Лицо капитана О'Кэллахана стало куда менее красным, а рука медленно опустилась. Однако он не отступил ни на дюйм и бодро подкрутил усы.
— По этому поводу можно было бы заключить пари, — заметил капитан. — Я бы поставил шесть против одного, что смог бы отсечь этому зверюге голову, прежде чем он прикоснется ко мне! — Рычание замерло, и он продолжал: — Но, как я уже сказал, мне следует исполнить свой долг.
О'Кэллахан снова выпрямился.
— Сэр Николас Фентон! К моему искреннему сожалению, я должен арестовать вас и препроводить в Тауэр, где вам надлежит оставаться до… ну, в течение положенного времени!
Фентон уставился на капитана, смущенно переминавшегося с ноги на ногу.
— В Тауэр? — повторил он, добавив и вовсе глупый вопрос: — В лондонский Тауэр?
— Ну а в какой же еще?
Фентон посмотрел на Джайлса, чье лицо было таким же ошеломленным.
— По какому обвинению?
— Сэр Николас, мне не позволено сообщать вам это, но вам самому должен быть известен ответ на ваш вопрос.
— Насколько я понимаю, в Тауэр посылают лишь по одному обвинению — в государственной измене?
— Ну, — проворчал О'Кэллахан, утвердительно подмигнув украдкой, — если вы предпочитаете назвать обвинение сами…
— В измене?!
— …то не мое дело это отрицать. Но я не сомневаюсь, что через одну-две недели вы будете оправданы.
— Капитан, — произнес Фентон, чувствуя, что его голову охватывает жар, — я не могу сомневаться в вашей честности. Но клянусь, что это чудовищная ошибка! — он прикоснулся к перстню с камеей на левой руке. — Прежде чем вы меня арестуете, могу я обратиться к королю? Или, если я прошу слишком многого, могу я послать ему определенную вещь?
— Вы хотите обратиться к королю? — переспросил О'Кэллахан, перестав подкручивать усы.
— Да!
— Но, разрази меня гром, сэр Николас! Ведь приказ подписан собственной рукой его величества!
Засунув руку внутрь форменной куртки, капитан О'Кэллахан извлек оттуда свернутый в трубку лист пергамента. Он развернул его ровно настолько, чтобы была видна подпись.
— Взгляните! — предложил капитан.
Фентон не мог сомневаться, глядя на подпись «Карл R.»[119]. Слишком часто он видел ее на пожелтевших от времени письмах, когда писавший их и его адресаты уже давным-давно обратились в прах.
— Это рука короля, — признал Фентон.
Пока капитан О'Кэллахан прятал пергамент на прежнее место, Фентон отошел в сторону. Джайлс и Гром последовали за ним.
Увидев королевскую подпись, Фентон почувствовал, что дверь в будущее с шумом захлопнулась перед ним, заперев его в прошлом навечно.
Лидия умерла. Король покинул его. Он обвинялся в измене, а такие обвинения, как правило, заканчивались повешением и четвертованием. Столь любимое им прошлое обернулось кровожадным чудовищем, а дьявол, очевидно, одерживал победу. Фентон ощущал одиночество и отчаяние, но тем не менее промолвил:
— Я еще не побежден!
— Что-что? — спросил капитан О'Кэллахан.
Фентон стянул кольцо со среднего пальца, не желая объяснять его значение. Снова ощущая, что дом живет какой-то тайной жизнью, он, тем не менее, не оборачиваясь, бросил перстень через плечо, слыша, как он со звоном покатился по полу холла.