Бернэм показал им себя, показал в Чикаго, выполнив, казалось, невыполнимые работы. Его толкала вперед упорная убежденность в том, что основную часть красоты, а значит, и успеха выставки обеспечил Джон Рут. «На момент его смерти было сделано самое важное – максимально подробное изложение плана, – говорил он. – То, что касалось непосредственно его работы, было постепенно претворено в жизнь несколькими другими людьми, его близкими друзьями и по большей части женщинами, которые – это было вполне естественно – проявили по завершении выставки прекрасный порыв: увековечить в ней в более широком виде память о нем».
Смерть Рута подкосила Бернэма, но вместе с тем она предоставила ему возможности стать лучшим и более широко мыслящим архитектором. «Многие задают один и тот же вопрос – была ли потеря Рута столь невосполнимой?» – писал Джеймс Эллсворт в письме к биографу Бернэма, Чарльзу Муру. Эллсворт был убежден, что смерть Рута «вывела на поверхность такие качества мистера Бернэма, которые, возможно, дремали бы в нем, так не получив должного развития, останься мистер Рут в живых». Всегда считалось, что Бернэм был ответственным за решение проблем, связанных с бизнесом, в то время как Рут непосредственно отвечал за архитектурное проектирование. Бернэм все-таки «более-менее полагался» на художественные способности Рута, вспоминал Эллсворт, но тут же добавлял, что после смерти Рута «нельзя было осознать… или даже понять по его действиям, что у него когда-либо был партнер или что он не командовал по обоим направлениям».
В 1901 году Бернэм построил офисное здание строительной компании «Фуллер» на треугольном пересечении Тридцать первой улицы и Бродвея в Нью-Йорке, но жители соседних домов не преминули подметить странное сходство нового здания с известным бытовым инструментом и назвали его «Утюг». Бернэм и его фирма продолжали строительство, возводя десятки зданий различной архитектуры и назначения, среди которых универсальный магазин «Гимбелс» в Нью-Йорке, «Файлинс бейсмент» в Бостоне и здание обсерватории «Маунт-Вилсон» в Пасадене, Калифорния. Из двадцати семи домов, построенных им и Рутом в чикагском районе Петля, только три еще стоят сегодня; среди них «Рукери»; библиотека, расположенная на верхнем этаже этого здания, осталась почти такой же, какой была во время незабываемого совещания, состоявшегося в феврале 1891 года. Здание «Рилайенс» было удачно перестроено в «Отель Бернэм». Его ресторан носит имя Этвуда, в честь Чарльза Этвуда, сменившего Рута на должности главного архитектора при Бернэме.
Бернэм стал одним из первых борцов за охрану окружающей среды. «До нашего времени, – говорил он, – реальная экономика при использовании естественных ресурсов оставляла эти вопросы за пределами рассмотрения, но нам необходимо пересмотреть свою позицию, если мы еще не потеряли моральные качества, чтобы ухудшить условия, в которых придется жить нашим детям». Он обладал огромной, не всегда уместной и оправданной верой в автомобили. Прощание с лошадью «положит конец эпидемиям и варварству, – говорил он. – Когда наступит эта долгожданная перемена, будет сделан воистину реальный шаг в направлении цивилизации. Не будет дыма, не будет газов, не будет лошадиного навоза; воздух, которым вы дышите, станет чистым, а ваши улицы будут опрятными. А это значит – не думаю, чтобы кто-то стал спорить, – что здоровье и настроение людей улучшатся».
Зимними ночами в Эвастоне он с женой и с мистером и миссис Фрэнк Ллойд Райт катались на санях. Бернэм сделался заядлым игроком в бридж, хотя его совершенная неспособность к этой игре широко обсуждалась буквально повсюду. Он дал слово жене, что после окончания выставки уже не будет работать в прежнем изматывающем темпе. Но этого не произошло. «Я думал, что выставка была периодом напряженнейшей жизни, – оправдывался он перед Маргарет, – но вот она кончилась, а я вижу, что прессинг других важных дел по-прежнему занимает весь мой день, неделю или год».