Было ли мне обидно? Немного.
Перед этим мачеха в течение недели все уши прожужжала мне о готовящемся дорожном путешествии, Калифорнии, солнце (будто его мало в Луизиане) и океане, а отец без лишних слов предложил подвезти до Лос-Анджелеса. Когда он предположил, что я хочу увидеться с мамой, в его голосе звучало равнодушие, будто мы говорили о какой-то ерунде, а не о женщине, с которой его когда-то связывало десять лет брака и двое детей.
Интересно, а мама после раскаивалась, что предпочла мне поездку к подруге? Хочется верить, что да, но что-то подсказывает, что мама не стала сопоставлять эти факты.
— Ты все равно можешь поехать с нами, — мягко произнесла мачеха, подслушав телефонный разговор сквозь приоткрытую дверь в мою старую комнату. — Мы будем только рады, если ты присоединишься к нам, солнышко.
Последнее слово ей далось тяжело, но она пыталась стать моей подругой и каждый раз, каждый, сука, раз говорила, как ей повезло стать «второй мамой» для таких замечательных детей как мы, ведь она всегда мечтала о большой семье.
Я только выдавила из себя натянутую улыбку и, дождавшись, когда мачеха уйдет, хорошенько хлопнула дверью. Рамки на стене вздрогнули. За несколько лет моего отсутствия в этой комнате ничего не изменилось. На стенах висели те же рамки, даже постеры я заключала в фоторамки и вешала на стену; на полках пылились остатки косметики с давно истекшим сроком годности, даже баночка с маслом для тела с приторным шоколадным запахом, точно усилившимся под воздействием времени — все оставалось прежним.
Запланированные дни для веселья со школьными подругами превратились в одну безалкогольную встречу, где каждая принялась хвастаться успехами и делиться сплетнями, уже потерявшими актуальность. Так я узнала, что парень из нашей школы вылетел после первого месяца учебы и устроился в «Макдональдс», потому что не мог придумать ничего оригинального.
Я вернулась в практически опустевший кампус. На моем этаже пахло курительной смесью — хлюпкий Лесли, объект влажных фантазий Кики, смешивал американский влажный снафф, травку и сигаретную труху, заворачивал в папиросную бумагу и продавал по спекулятивной цене. Мне казалось, что такой набор на вкус должен быть омерзительным и «не курительным», в чем меня активно пытались разубедить. А еще я думала, что снаффа там точно не было.
Моя соседка сидела на подоконнике возле открытого окна и курила как раз эту дрянь, скидывая пепел на пачку листов с правилами пожарной безопасности для первокурсников. Она глупо открыла рот и поместила самокрутку посередине круглой карманной пепельницы.
— Ба, какие люди! Это же Мисс Сенсация собственной персоной!
Фиби первой узнала о теме статьи в апреле. Мне пришлось рассказать ей, когда я стала интересоваться Мари Лаво, прошлым Академии и вообще всем, что ей известно из этой области. Можно было бы подождать до лета, попробовать возобновить общение с мисс Гуд, убедить ее в том, что страсть как желаю обучиться фокус-покусам, но к тому времени собранная информация напоминала бы одну третью часть «Унесенных ветром», да и я убедила себя, что сроки поджимали.
Я планировала поставить последние знаки препинания до того, как стрелки часов коснутся полуночи, а маленький календарь внизу уведомит о наступлении осени.
— Ты надолго или вещи забрать? — соседка продолжила курение, загибая пальцем уголок первого листа пожарной безопасности.
Я солгала, что хочу быть поближе к родной альма-матер даже летом.
— Тогда, — она спрыгнула с подоконника, захватив с собой незакрытую пепельницу, мигом рассыпая содержимое на пол. — Тебя послали ко мне небеса! Ты же любишь инди-рок?
С этих слов запускается особый двигатель — начало конца. Эффект бабочки (к этому мы еще вернемся), принцип домино — называйте как хотите, но с этого момента я начала стремительно приближаться к смерти. Той самой костлявой с косой, что сопровождает людей по жизни с самого рождения, готовая в любой момент заключить нас в свои холодные объятия и оставить в них навсегда.
Фиби собиралась ехать на какой-то концерт неподалеку от Джэксонвилля, но в последний момент кто-то отказался, и ее планы буквально сорвались в канализацию, если бы я не вернулась в комнату без целей и намерений (кроме статьи, разумеется) на ближайшие два месяца. У нее была бронь крошечной квартиры неподалеку от стоянки с прицепами и фургонами, но тянуть самостоятельно оплату, как и тратить деньги на автобус, она не хотела.
К слову, искать попутчиков в интернете она меня и научила, уверяя, что надежнее этого способа нет ничего. Не на обочине же голосовать.
Мы должны были уехать с какими-то парнями до столицы Флориды — Таллахасси, а оттуда уже до Джэксонвилля. Путь должен был занять около семи-восьми часов из-за ремонтных работ. Дорога занимала бы куда меньше времени, если бы мы выбрали трех с половиной часовой перелет за пятьдесят шесть долларов, но мы пытались экономить на всем.
У меня были деньги, думаю, что у Фиби они тоже были, но нам было по девятнадцать — еще успеем полетать первым классом.
Если мой четырнадцатилетний брат не боится рассекать в одиночку, то почему должна бояться я? Причина моего согласия почти такая же, как и год назад, когда меня пригласили напиться на пляже —у меня будет больше воспоминаний. Когда-то и жить надо, чтобы обернуться назад и сказать: «Ух, золотые были деньки!». А еще я никогда не была на музыкальном концерте. Вернее, была на выступлениях каких-то местных и никому неизвестных групп любителей-новичков, чьи хиты знали только их одноклассники, но на настоящем концерте — никогда.
Поездка была запоминающейся и яркой, под стать лету, и должна была оставить только хорошие воспоминания, вроде тех, когда вы встречаетесь через время и в момент неловкой паузы говорите: «Помнишь, как мы поехали за сто баксов на двоих в Джэксонвилль? Да, в прошлом мы были ух!»; расходитесь и мечтаете вернуться назад, но вас ждут семьи, мужья, редакторы, да и неважно кто вас ждет. Другая жизнь только и всего.
Я думаю, что она стала неплохим воспоминанием. Перебирая все яркие моменты своей жизни, я прихожу к выводу, что даже самое незначительное действие важно. Особенно, когда ты жив.
Хоть я и не слушала эту музыкальную группу (и узнала о ней только перед поездкой), мы с Фиби пришли к назначенному месту к половине шестого утра, когда было уже достаточно светло. У нас с собой был целый пакет еды из «Макдональдса»: пять больших порций картофеля фри, три разных соуса и три больших колы, причем в третий стакан налили алкоголь. Несмотря на ранний час, парень и две девушки уже расстелили плед у ограждения, чем вызвали у нескольких охранников территории разочарованный вздох, мол, вас все равно не пустят раньше трех.
К девяти утра картошка была несъедобной, и мы обменялись на столь же отвратительные крылья «Баффало», разогретые не единожды в микроволновке и политые сверху кисло-сладким соусом. Мы старались не засыпать и меньше пить, чтобы не разморило, и все ради того, чтобы добежать до первого ряда.
Моя смерть была столь нелепа, что казалась прямо-таки насмешкой судьбы. Я бы еще поняла, если бы нас изнасиловали чьи-то друзья-парни в автомобиле и оставили бы умирать на лесополосе…
Я бы смирилась, если бы нас затоптали на концерте во время паники. Толпа становится неуправляемой.
Можно принять и смерть от передоза, халатности к своему здоровью, беспечности, даже захлебнувшись в собственной блевотине или уснуть с сигаретой в руке, и сгореть заживо.