Бога я старалась не упоминать, как и излюбленные выражения вроде «ради всего святого». Господа нет в жизни Майкла, а я вмешиваться в их отношения не стану.
— Какой ты громкий, — его пришлось волочить за локоть на улицу, где южное солнце строило планы по расплавлению асфальта. В тени фасада не лучше — навозными жуками кишат охранники, да топчется парочка водителей такси, развесивших уши в ожидании, кого бы еще отвезти по накрученному счетчику. — Еще ногой топни.
Теперь он больше походил на мальчика, повзрослевшего за ночь внешне, но не психологически. Чересчур импульсивный.
— Твоя Корделия уничтожила всех, кто был мне дорог, — (Так верни в чем вопрос), — она сожгла мисс Мид! Она разрушила все, и у меня никого не осталось.
В этом было что-то надрывное и до щемящей боли в груди знакомое.
Хотелось разрыдаться самой и напомнить, что моя жизнь вовсе не имеет значения, что я не больше чем тень на стене, которая тщетно пытается обрести оболочку.
Я вспомнила, как до побега в Кроули встретила отца с семьей в торговом центре, где искала блузку номер два. Сводная сестра стала совсем большой и задержала их воскресную прогулку тем, что полезла на небольшую горку. Папа не выглядел надломленным смертью, мачеха смеялась и делала фотографии для семейного альбома. Сестра стала мной, проживала жизнь, что когда-то принадлежала мне со всеми вытекающими: счастливой семьей, любящим отцом, долгоиграющими амбициозными планами; эдакая дочь священника — красота, деньги, ум.
Когда они скрылись на эскалаторе, я схватила первую попавшуюся вешалку и скрылась в примерочной, где прорыдала около часа, крича и заткнув рот дешевой синтетикой.
— А ты, — Майкл не унимался, — предала меня, ведьма.
Последнее слово он буквально выплюнул оскорблением в лицо.
— Я не большая ведьма, чем ты — колдун, — теперь слова звучат органично, как и должно было быть. — И я не предавала тебя, назови хоть одно подтверждение.
Майкл молча поправил рукой шарф на шее, будто бы палящее солнце его не касалось и не играло в отросших волосах.
Я не могла ему помочь ни словом, ни делом, а потому вовремя прикусила язык, чтобы не бросить что-то хлесткое вроде: «Убей себя» или «Ты виноват во всем происходящем дерьме вокруг тебя» или «Учителя, которыми ты так дорожишь, хотели сделать из тебя марионетку, чтобы истребить ведьм, но можешь, конечно, продолжать их жалеть».
И пока я смотрела на автомобили, что пытались развернуться на крошечной разлинованной территории, сражаясь за парковочное место и сигналя друг другу, Майкл протянул руку, словно для запоздалого рукопожатия и произнес:
— Идем со мной.
========== 9 - Me & the Devil ==========
The perfect picture that you get my life.
Now all my other gods are dead.
Hallelujah to the apocalypse in my head!
Идеальная картинка того, как ты забираешь мою жизнь.
Теперь все мои боги, что были до тебя, мертвы.
Аллилуйя апокалипсису в моей голове!
Автобус «Lafayette Transit System» трясло на каждом повороте, как самый настоящий лимон.* Горячий воздух приятно обжигал лицо и терялся в волосах, пока последние на сегодня солнечные лучи слепили глаза. Окна возможно открыть только на минимум для подобной температуры — у автозаправки «Шеврон» неоновые цифры потерялись в свете и показывали почти девяносто, системы кондиционирования здесь нет, транспорт слишком старый и давно нуждается не только в списании с рынка «лимонов», но и в скорейшей утилизации.
В глубинке пахнет креозотом и сквозь гул автострады доносится еле различимый и на редкость паршивый рок-н-ролл.
Я изо всех сил пыталась убедить себя, что поступаю правильно.
Ближе к Лейк-Чарльз бескрайние полувыжженные Луизианским солнцем поля сменились зеленым лесом и блеклыми фермами. Возвращаться к пристанищу в Лафайетт не имело смысла — ловить там нечего, а после сегодняшнего небольшого перформанса, всколыхнувшего восемь извилин в голове охранника, остаться, как и воспользоваться аэропортом, означало затянуть петлю на своей шее.
Первая остановка — Дасон — становится конечной, корыто с гвоздями вышло из строя. Ржавый указатель с названием города, кажется, смастерен местными жителями из решетки, пары подпорок и двух деревяшек, выкрашенных в белый свет.
— Отлично прокатились, Дикки-бой, — вырвалось у меня, когда автобусная дверь со скрипом открылась внутрь салона, сложившись гармошкой. Не знаю, кому именно предназначались эти слова, но водитель усмехнулся и потер средним пальцем висок.
То, что ниже областных центров — по определению глубинка, а Дасон и вовсе напоминает дыру. Самая большая и плохо заасфальтированная улица — Камерон-стрит, разделяла город на две неравные части. Долларовый магазин, аптека и единственная в городе фаст-фуд забегаловка «Сабвэй» (не считая той, что на заправке), вместо парка развлечений — водонапорная башня, никаких двухэтажных домов. Улицы здесь оригинальностью не славятся: 1-я стрит, 2-я… и так до шестой, до самой городской границы.
Две заправки одна напротив другой, парочка казино и поле, которое занимает одну треть города. Несмотря на захолустье в Дасоне есть гостиница сети «Super 8», находящаяся почти за городом возле широкой стоянки для автодомов. Двумя «звездами» там и не пахнет, но они, очевидно, борцы за свою репутацию, а потому на запрос заселения отвечают отказом. Будто бы к ним очередь желающих.
А вот компании «Motel6» плевать на своих постояльцев, закон и тех, кто будет жить под одной крышей. Персонал не настаивает на смежных номерах по соображениям вроде «вы не похожи на брата и сестру, и вам, на минутку, двадцать два». А еще их штаб-квартира расположена в Техасе, что по определению заставляет меня питать к ним теплые чувства.
Не исключено, что девушка за стойкой, чье рабочее время оканчивалось в половину девятого вечера, попросту не хотела задерживаться на работе, а потому без лишней шумихи принялась быстро вбивать данные. Очевидно, новенькая — она забыла попросить у меня кредитную карту и принимала наличные, жуя жевательную резинку, цокая, когда очередной пузырь не получался.
В воздухе витал едкий запах нагретой пластмассы и спрея от насекомых, клубящихся на территории возле бассейна, напоминающего болотную лужу. Кондиционер в холле успокаивающе журчал, но такое удобство здесь только для персонала.
— …Зато у вас есть телик и кабельное, — ободряющим тоном произнесла девушка, протягивая ключ. Еще бы я его смотрела. — Меньше чем в полутора милях казино… м-м-м… «L’Auberge».
Вот это уже другое дело. Ценности для настоящих американцев — спускать деньги в казино в глубинке, жить на парковке для трейлеров, питаясь продуктами из магазина единой цены в перерывах между участием в старинном южном конкурсе.
Комната крошечная, как тюремная камера, и насквозь прокурена. Не будь этой дешевой побитой мебели, выстроенной, точно болельщики на матче, в один ряд, то пространства и воздуха было бы больше, намного больше. Бельмо на глазу — красное кресло у кровати. Ткань протертая, засаленная и вот-вот наружу полезет поролон или черт-знает-что.
Обещанного кабельного всего десять каналов, остальные показывают через раз, сопровождая картинку помехами и шумом. Я смотрела ящик последний раз в прошлой жизни еще у отца, а потому пульт отбрасываю на выгоревшее розовое покрывало.
— Кабельное и еда из автоматов — развлечения что надо.
— Понятно.
Майкл таким раскладом был не доволен и почти капризничал, но альтернативных вариантов предложить не мог, а потому находился в шаге от того того, чтобы сесть на землю, вытянуть ноги и ждать озарения. Развалившись на кровати в той же одежде, что была на нем в пути, он подмял под голову подушку и закрыл глаза.
— Сними обувь для начала, — от вида налета грязи на черной коже его ботинок меня передергивает. — Черт возьми, я, блять, не твоя нянька, и вообще… застирай одежду, от тебя несет.