«Мисс Венебл интересуется, все ли в порядке, сэр».
Нихрена Венебл не интересуется. Она ждет не дождется, когда я мучительно сдохну.
Майкл заверил, что все прекрасно, пока я вернулась к началу — опустила глаза, всматриваясь в чистую одежду, поблескивающий хлыст на поясе, что свернулся, будто ядовитая змея. Шприц ему все-таки оставили в качестве обороны, опасаясь, что я проявлю агрессию в адрес уважаемого агента «Кооператива». Пропорция успокоительного из яда знакомых змей, готовая сделать меня мертвецки спокойной. В прямом смысле.
— Оставить тебе на память или используешь по назначению? Ладно, вижу, что используешь. Поговорим, когда ты перестанешь меня оскорблять и научишься благодарить.
Лэнгдон смотрел на меня сверху вниз, вынуждая съежится, будто раздевал, но не тело — это низко и пошло. Дьявольскому отродью не нужно мое тело, он разделывал по кусочку, как мясную вырезку, мою душу, разбирал на части, выискивал то, что хотел — сострадание, жалость, любовь, привязанность, ненависть, раздражение. Все, что потонуло в море отчаяния.
— Мы ни к чему не пришли, — произнесла я очевидное. — Я могу идти?
— Доброй ночи.
Мне захотелось перечислить количество случаев, когда Венебл или ее шавки врывались в мою обитель по ночам, избивали, оттаскивали в комнату дезинфекции и проводили профилактические беседы, заканчивавшиеся каждый раз одинаково - побоями.
Майкл сделал шаг в сторону, указывая ладонью мне на дверь, мол, проваливай, безнадежная идиотка. Я снова его разозлила? Мне захотелось его грязно послать, растереть эти слова по самодовольной смазливой физиономии.
Я помедлила у двери, прислушиваясь к голосам снаружи, пока он не окликнул на прощание:
— Элизе, — в последний раз меня звали так во сне. Я скучала по этому имени, по жизни, в которой еще было что-то хорошее. — Не подпирай двери. Никто не придет к тебе. И я тоже. Поговорим в другой раз.
There is no peace here
War is never cheap dear
Love will never meet here
It just gets sold for parts
You cannot fight it
All the world denies it
Open up your eyelids
Let your demons run
Здесь нет спокойствия,
Война никогда не бывает дешевой, дорогая.
Здесь не встретишь любовь,
Её просто распродают по частям.
Ты не можешь бороться с этим,
Весь мир это отрицает.
Подними веки
Выпусти своих демонов.
— Black Rebel Motorcycle Club — Beat the Devil’s Tattoo
========== 17 - Mother’s Night ==========
Мать всех ночей.
Путы спадают с лодыжек твоих, и ты видишь, что все хорошо, Стар или молод, мужчина или женщина, грубый, отверженный, низкий, твое основное и главное громко провозглашает себя,
Через рожденье и жизнь, через смерть и могилу, — все тут есть, ничего не забыто!
Через гнев, утраты, честолюбье, невежество, скуку твое Я пробивает свой путь.*
Несколько дней до меня никому не было дела. Наконец-то.
Я снова погрузилась в размеренную рутину выживания: пила воду на завтрак, смотрела на ряды книг на полках во время коктейлей, посещала ужин и возвращалась в комнату, где подолгу сидела в нише шкафа, прячась за длинными тяжелыми подолами, точно за портьерами в «Робишо».
Ткань некоторых платьев, которые я ни разу не надевала, пахла пылью и залежалыми вещами, будто бы те долго лежали на чердаке в коробке с надписью «НЕНУЖНЫЕ ВЕЩИ».
На следующее утро после разговора Венебл сделала официальное заявление (слово «официальное» она выделила голосом) и объявила день траура — наши ряды уменьшились еще на двух человек, и это, к удивлению, не несчастные влюбленные.
Ромео погиб по глупости, а современная Джульетта решила отойти от первоисточника - не стала умолять дать ей его тело и резать на звезды, что осветили бы небо**, и не спешила вынимать кинжал из ножен.
Галлант кокнул бабку. Во время коктейлей он рассказывал, как за полночь вошел в комнату бабули, чтобы пожелать доброй ночи и извиниться (понятия не имею за что, возможно, за свое рождение), но Иви уже остывала. После он зарыдал, и Коко со скорбящей физиономией приглаживала его пергидрольные пряди, точно шерсть терьера.
Это и стало официальной версией — ушла с миром во сне, но этому верил только сам Галлант, так как его скорбная речь раз за разом звучала убедительнее. Неподдельным слезам счастья верилось намного больше.
В этот раз тела не скрывали. На Тимоти мог взглянуть любой желающий, словно на музейный экспонат, но любителей пощекотать нервишки не нашлось. Я тоже воздержалась. Мне хватило собственных посмертных фотографий. Был ли это продуманный блеф со стороны Венебл, чтобы обезопасить себя от обвинений в каннибализме, пока на кону ставки покрупнее?
Святилище.
Чем больше людей проходило «Отбор», тем меньше разговоров посвящалось этому — каждый был опечален своим поведением во время «Кооперации». Не знаю, что им наговорили или что наплели они сами, мне это было интересно. Я подумывала задать свои собственные вопросы и навязать другие правила. Во всякую игру можно играть вдвоем.
Последней на очереди оказалась Мэллори. Об этом стало известно за ужином, когда верная служанка не принесла госпоже Сен-Пьер чистую вилку взамен той, что была покрыта разводами. Это знание отчасти приободрило, а потому я с большим азартом принялась ковырять желе, переняв традицию длительной трапезы у почившей Иви.
Еще есть время. Памятуя каждое интервью, я не торопилась занять оборонную позицию у дверей в надежде разобрать пару слов.
Бряцание ножей и вилок о керамику в тишине накаляло обстановку. Большинство (если не все) жаждали бы сослаться на потерю аппетита или его полное отсутствие, но не могли. В такие моменты не хватало бабули Галланта, которая поделилась бы очередной байкой из своей жизни. К счастью, я запомнила некоторые из них, а потому прокручивала их, точно пленку диктофона, в памяти, подавляя время от времени неуместные смешки.
Сегодня я не пряталась: ни в «глухой» зоне, ни в собственной комнате, ни в шкафу. Устроившись на ступенях парадной лестницы, долго смотрела на плотно закрытые двери, не пропускающие и тонкой линии света. Мне хотелось соединить некоторые трещины в дверном полотне, превращая их в своеобразные созвездия или же куски пройденного пути от А до В на карте, где что-то еще имело значение.
Я думала, что злая мачеха Вандербилт не допустит, чтобы кто-то претендовал на ее место в Святилище, но, очевидно, без чужой помощи Коко горазда только на оскорбления. Будет забавно, если Золушка-Мэллори пройдет и застрянет в очередной клетке, а антагонист разыграет Белоснежку и отравится чем-нибудь. Например, плодом познания или таблетками.
Я попыталась вспомнить произведения, киноленты или сказания, где герой смог обмануть дьявола. Ничего не шло на ум. Вспомнились рассказы о докторе Фаусте и «Фауст» Гете, который так и не был прочитан, как и множество книг, что значились в списке рекомендованного чтения. Наверное, такого просто не изобрели или же это невозможно.
Жаль, что никто не написал инструкцию, как обмануть дьявола или его сыночка.
Я провела пальцами по шершавой прохладной лестничной балясине. У основания скопился тонкий и почти невидимый слой пыли. Серые совсем забросили вылизывание Третьей станции. Теперь у них есть дела поважнее глупых поручений Венебл.
Они спасали свои шкуры.
Растерев крошечные частицы между пальцами, я выпрямилась и поднялась по лестнице на второй этаж. В этих стенах не чувствовалась пресловутая магия, о которой твердила Миртл Сноу или давление, как на Берро Драйв, когда дом дышал вместе с тобой. Здесь прошло восемнадцать месяцев — отвратительных, мучительных, стирающих границу между «раньше» и «сейчас». Прошлого уже не существовало и недостаточно просто запрокинуть голову, всмотреться в небо и прийти к выводу, что существуют нетленные вещи. Ложное убеждение заставило нас поверить в вечность, оборванную десятками баллистических ракет.
Я выдохнула и одернула тяжелую юбку. Хоть сто жизней проживи, но к этому дерьму невозможно привыкнуть, сколько не притворяйся принцессой, сбежавшей из студии «Дисней». Носка корсета сделала свое дело и за звание «самой тонкой талии» в оставшихся штатах могла побороться любая из нас.