– Я знаю. Но этот колдун вернул меня с того света. Да и неправильно называть его колдуном, ведь он изучал куда более тонкую и древнюю науку… которую короли запрещают, пока не станут нуждаться в ней.
– Игры с человеческими жизнями, потоки энергии, преобразование, умерщвление и возрождение… Ты имеешь в виду…
– Да. Некромантия.
Ламберт действительно выглядел озадаченным, и слегка обеспокоенным, поскольку еще до гонения ведьм и чародеек короли люто ненавидели некромантов. Эту породу презирали все, отчаянно пытаясь скрыть страх перед неизвестной и опасной природой. Некроманты мнили себя богами, играя с человеческими жизнями в попытках понять структуру энергии, а также – самое главное – раскрыть секрет бессмертия.
Поведав секрет, а точнее, часть секрета, который они с отцом оберегали от посторонних, Алетта ощутила себя беззащитной. Жители Сорбеца догадывались о природе заклятия, способе возрождения их города, но помалкивали, боясь навлечь гнев господ, да и злых сил.
Геральту девушка побоялась открыть карты, несмотря на его благородство, он держался близ королей, что беспокоило ее. Но Ламберт… черт, с ним тоже не легче.
– Из всего, что я услышал, напрашивается вывод, будто ты тоже некромант.
– Я глава и хранитель Сорбеца, остальное неважно.
– Важно, если поэтому тебя хочет убить чародейка.
– Не только меня. Мой отец… Авредий проболтался, что моего отца убили. Судя по всему, травили долгое время, и это уж точно не могла сделать Изимира. Это был кто-то близкий, кто имел доступ ко всему…
– Поэтому ты тогда… спровадила всю охрану?
Вспоминать о той ночи Алетте хотелось в последнюю очередь, она жаждала обрести спокойствие, уверенность, что никто не вонзит ей нож в спину. И для этого потребуется пойти на радикальные меры, о которых она могла пожалеть.
– Мне нужна твоя помощь, чтобы поймать чародейку, найти доказательства вины Авредия и прижать его к стенке. Я заплачу тебе в два раза больше обещанного, но прошу, помоги. Я никому не могу доверять.
– Именно, дело в доверии, а я до сих пор не понимаю, с кем имею дело. Ты используешь запретную магию, переселяешь сознание или душу в тело другой твари.
– Я не хотела этой силы, ты вообще не понимаешь, что я пережила…
– Да, и ты даже не пытаешься мне объяснить.
– О, тебе объяснить? Мне действительно следует с тобой объясняться? После того, что ты сделал, мне следовало приказать своим людям убить тебя.
– Думаешь, справились бы?
– Ах ты… Ладно… у всего цена, – решила зайти с другой стороны Алетта. Она понимала, что без помощи ей не обойтись, но стоило ли оно того? От злости на саму себя пришлось сжать кулаки и буквально выжимать сквозь силу каждое слово. – Что ты хочешь?
Ламберт устало вздохнул, однако задумался и внимательно наблюдал за девушкой, которая тряслась не то от напряжения, не то от злости. В любом случае, он согласится, баронесса знала наверняка, только какую цену придется ей за это заплатить?
– Услуга.
– Услуга? Какая еще услуга?
– Я не знаю, – развел руками Ламберт. – Я могу прийти на следующий день или через несколько лет, и чего бы я не потребовал, ты дашь мне это.
– Ты издеваешься?
– Ты спросила о цене, я ответил. Ну так что, баронесса, принимаешь мои условия?
Это все равно что делать шаг в пропасть, только выбора у Алетты не оставалось. Против Изимиры и князя, да еще и с подлой гадюкой под боком ей требовалось пойти на жертву. В конце концов, речь уже шла не только о ней. На кону стоял Сорбец, жизни сотен людей, а также безопасность ее сестры… и племянника.
***
Особняк после одиннадцати ночи всегда погружался в тишину – Бимон ввел негласный комендантский час, после которого стражники едва ли не ходили на цыпочках, а прислуга мелькала в тенях за редким исключением. В последние дни святое правило нарушалось, но сейчас, стоя посреди коридора в отблеске горящих свечей, Алетта не слышала ничего кроме своего дыхания. Буря утихла, но это вовсе не конец.
Тем не менее девушка испытала облегчение, когда Геральт покинул Сорбец – он ей не нравился, уж чересчур пристально присматривался к ее персоне, заподозрив неладное. И не без причины. Ее терзал вопрос, куда на сей раз мог отправиться Белый Волк, не накличет ли он беду на нее и город?
Об этом оставалось только гадать, настоящая проблема скрывалась в пределах особняка – крыса пряталась в тени, за одной из дверей, и Алетте предстояло выяснить, за которой из. Ей хотелось спать после трудного дня, выглядела она, похоже, не лучше, чем чувствовала себя – даже разодранное платье не переодела. Убедившись, что гости и постояльцы особняка разбрелись по углам, она собрала последние силы и отправилась на второй этаж, и уже стояла перед запертой на ключ дверью более десяти минут. Боялась, испытывала смешанные чувства, рассматривая мелкие трещинки на древесине. Не решалась зайти в кабинет отца.
Святая святых, твердыня, в которую вход был воспрещен даже при формальном разрешении – Бимон любил проверять своих подопечных на прочность, оценивать степень уважения к нему и его секретам. Только Магнолия без задней мысли посещала обитель отца, играла под столом, с любопытством рассматривала книги на полках и задавала множество вопросов. Отец позволял ей эту вольность, с улыбкой и просьбой выставлял за дверь, ловко уходил от необходимости прямого ответа. Алетта завидовала этой невинности, тоже хотела, чтобы родитель улыбался ей, позволял свободно посещать кабинет. Но он готовил ее к ответственности, а не играм. Девушка осознавала, что ее воспринимали всерьез, однако так хотелось стать маленькой любимой дочуркой.
Ключ без трудностей зашел в скважину и отворил замок – щелчок показался громким, и по привычки Алетта испугалась, что отец мог услышать. Но он не услышит, не придет. Уже никогда.
Закрыв за собой дверь, Алетта поставила свечу на стол, на котором царила педантичная аккуратность, и осмотрелась. Ничего не изменилось, все те же три на два метра, забитые запахом бумаги и пыли. И где-то здесь лежала подсказка, девушка знала – отец не раз намекал перед смертью, что его кабинет хранил много секретов, которые помогут ей в трудные времена.
Алетта испытывала волнительное любопытство, будто отправилась на поиски клада. Казалось, что сделать первый шаг окажется нелегко, но время играло против нее, так что она принялась рыться в грамотах, записях, документах. Сначала пролистывала каждую книжку в порядке очереди на полках, но потом отмела идею. Проверила косяки, оконную раму, даже скрипучие половицы, но не нашла тайников и спрятанных писем. Ничего, только статистика и журналы учета.
Уж что она и собрала, так это всю пыль на полках. Чем больше проходило времени, тем быстрее приходило раздражение вместе с усталостью. Картины, дно стола, даже подушка стула не прятала никаких секретов. Бессмыслица!
Упав в кресло, Алетта тяжко вздохнула и уронила руки на стол.
– Давай, думай. Куда отец мог спрятать подсказку?
От волнения она начала барабанить пальцами. Может, Авредий только пытался ввести ее в замешательство? Подозревать всех вокруг, чтобы ослабить и дезориентировать. В его духе, несомненно. Однако уверенность и удовольствие, с которыми он говорил, развеивали надежду.
Надежда – похоже, единственное, что у нее осталось, да и то девушка не воспринимала ее всерьез. На кого надеяться, в кого верить? До чертовой болезни и ритуала она помнила радость, даже удержала воспоминания, как мама рассказывала ей сказки из потрепанной книги. Магнолия не любила эти истории, зато младшая дочь Бимона не выпускала чудесные истории из головы, пересказывала порой и верила, что однажды за ней приедет принц… и подарит белого коня в яблоко. Большего Алетта и не хотела.
А теперь у нее ничего и не осталось, кроме этого коня. Рано или поздно, князь отберет у нее земли: если не вырвет силой, то навяжет брак, а куда деваться? Что ей вообще остается делать? Опять верить в чудеса?