– Только я любила эти сказки… и ты знал об этом.
Кабинет – кладезь знаний и секретов о политике и экономике, но никак не семейных тайн. Захватив свечу, с которой обильно стекал воск, Алетта отправилась в родительскую спальню, где стоял непривычный холод. Жаровню не грели, в огромной постели отец провел последние дни жизни, и видеть комнату пустой для девушки оказалось странно. Но она не удивилась, что книга сказок до сих пор стояла на полке рядом со сборником любимых стихов матери.
Сдув толстый слой пыли, Алетта отставила свечу и быстро пролистала книгу. Пожелтевшие от времени страницы распахнулись и обнажили небольшой конверт – явно новый, – склеенный печатью из сургуча.
Сердце девушки пропустило удар. Она подозревала, что может что-то обнаружить, но вот так сразу? Естественно, кто бы кроме нее полез за потрепанным томом со сказками?
Но улыбаться Алетта не рискнула, на ослабших ногах она дошла до кресла и опустилась в него, сжимая письмо в руках. Когда Эдель сообщил, что Бимон не оставил для нее послания, она не поверила, а потом и вовсе занималась другими делами. Но сейчас, в ночной тишине, под блеклым сиянием свечи, Алетта не решалась поскорее сломать печать и жадно вчитаться в строки. Ее начало трясти от страха и скорби, ведь в своих прощальных строках Бимон будет откровенен. Наконец скажет то, что таил в себе.
Бесшумно выдохнув, Алетта вскрыла конверт дрожащими пальцами и развернула его, узнав ровный подчерк отца. Так много слов, столько он не успел сказать. Она понимала, что услышит не совсем приятные вещи, поскольку никогда не знала, что творилось в голове барона. Что он на самом деле думал о том дне, когда открыл ворота в непогожий весенний день, обрушивший туман на Сорбец. Когда они впервые встретились…
Если ты это читаешь, то мои худшие кошмары не сбылись, и ты продолжаешь наслаждаться теплым солнцем, ходить по земле и радоваться жизни, насколько это возможно. Ведь кто еще, кроме тебя, Алетта, догадается искать мое последнее слова в чертовой книге сказок? Уж точно не ты, Асаризам.
Я действительно надеюсь, что ты не врал мне, не притворялся и уж тем более не украл воспоминания моей дочери, чтобы обманом заполучить новую жизнь…
Не знаю, что думать, я пишу эти строки, меня поглощает жар и мучает боль в теле, и, возможно, в другом состоянии я бы и не рискнул оставить после себя хоть какие-то мысли. Слишком велик риск, что это прочитает кто-то другой и узнает секрет, который я надеялся унести в могилу. Если это письмо читаешь ты, то, значит, дочь нашла его, а если кто другой… удачи тебе, ублюдок.
Я помню, как встретил тебя у ворот – беспомощное дитя с глазами мудреца, которое пообещало исцелить мою дочь и вернуть землям былую красоту в обмен на жизнь. Тогда я был слишком опечален, скован страхом и ужасом, я не мог потерять Алетту, после того как лишился жены и сына, только не ее. Она умирала, и умерла бы… умерла, я знаю – все знахарки и врачи твердил об этом в один голос, а ведьмы наши края стороной обходили. Ты спас ее, мою девочку, и предупредил о цене, о том, какой потом она будет. Какими будете вы оба.
Я был готов продать душу дьяволу ради нее, и, похоже, так и сделал. Некромантия, магия, бесовщина… Честно, я хотел убить тебя. Несколько раз думал, что ты обманул меня, просто нашел себе новый сосуд, и смотрел на мир пустыми глазами моей дочери. А потом и говорил пугающие вещи, какие бы Алетта никогда не сказала делать. Убивать утопцев, казнить людей, пропитывать землю людскими жизнями и жизнями чертей, чтобы тебе хватило энергии для ритуала очищения. Будь ты проклят! – думал я, все винил тебя, когда приговаривал людей к смерти на кольях из-за разбоев. Простых драк и… да, винил тебя, но… думал, что ты мразь бесчувственная и хотел попросить Эделя задушить тебя во сне – у меня бы не хватило духа. Но передумал. передумал в тот день, когда велел палачу отрубить руку мальчишке за кражу хлеба. Ты стоял со мной и смотрел… смотрел холодными глазами, но плакал и дрожал, и тогда я понял – Алетта жива, и я заставил мою малышку смотреть на этот ужас.
Не сразу я свыкся с мыслью, что Алетта станет другой. Да, ты повторял, что ваши души сольются воедино, сознание станет одним целым. Алетта будет помнить твою жизнь, а ты – ее, и первые месяцы личности будут конфликтовать, стараясь не сойти с ума…
Сложно было наблюдать за этим. Но чего бы я не говорил, ты спас не только мою дочь, но и моих людей от голода, излечил земли, сохранил титул и укрепил власть. Обо мне говорили, как о жестоком тиране, который не только ввел суровую политику ради выживания, но и заставил маленькую дочь участвовать во всем. Но это не моя слава, а твоя. Я ведь… кто я? Я был тряпкой, и только благодаря тебе стал тем, кем являюсь сейчас.
Возможно, странно такое говорить, но… куда уж страннее все говорить о тебе, как о мужчине. Ведь ты Алетта, моя дочь. Моя маленькая принцесса, которая выросла королевой. Прости меня, что не подарил тебе счастливое детство, но я был эгоистом и не мог потерять тебя. Ты стала чем-то новым, переродилась, и я боялся больше не увидеть знакомый блеск в твоих глазах, но нет, ты всегда была со мной, дорогая.
Я верю в тебя, знаю, что ты способна управлять Сорбецем. Ха-ха, да я тебе, наверное, всегда и мешал развернуться. Надеюсь, ты простишь меня, Алетта, что я умолчал от тебя кое-что. Боялся твоей реакции…
Я попрошу тебя кое о чем. Точнее, расскажу…
Для тебя настанут трудные времена, поскольку Авредий узнал нашу тайну. Точнее, об этом узнала чародейка, которую я, как последний идиот, согласился укрыть от гонений. Она обещала помогать нашим людям, и я поверил, дурак. Думал, что раз Асазризам сдержал свое слово, то не все колдуны опасны и коварны. Я не потому запрещал тебе видеться с ней, что боялся спровоцировать общественное недовольство, я опасался, как бы Изимира не раскрыла твою тайну.
Не знаю, что я сделал не так, но в итоге ведьма предала меня, обо всем поведала Авредию, который только и искал повод забрать Сорбец. Но я не мог отдать ему то, что твое по праву, что по праву принадлежит нашей семье. В моей власти было лишь отсрочить неизбежное…
К счастью, Авредий узнал лишь о проклятье, что я казнил людей под предлогом возрождения нашего края. Так ему передала Изимира. О тебе они не знали… либо молчали, черт пойми.
Я убедил его, что если он раскроет секрет процветания Сорбеца, то навредит себе, поэтому предложил иной выход… Прости меня за такое лицемерие и эгоизм, стоило посоветоваться с тобой и Эделем, но вы бы не позволили мне этого сделать. Поэтому я все решил сам. Решил дать Авредию возможность законным путем заполучить земли Сорбеца, убедил его, что младшая дочь не справится с тяготами управления о городе и землях, ей потребуется помощь, твердая мужская рука. Идиот согласился без промедлений. Я ведь знаю, что ты без боя не сдашься. Ты научилась милосердию у матери, заботе у сестры, Асаризам подарил бесценный опыт и стойкость, а я… мне, наверное, оставалось тихо уйти со сцены, чтобы дать твоей звезде загореться еще ярче.
Прости, что покинул вас так быстро. Авредий наверняка попытается убедить тебя, что моя смерть – коварный заговор. Не слушай его. Мои советники будут преданы тебе, ты это знаешь. Эдель любит тебя, как свою родную дочь, он будет предан тебе до самой смерти. Агасфер… ох, не нравился мне этот мальчишка, как он смотрел на тебя. Но парень толковый, не сделает ничего плохого.
Знай, дочка, я люблю тебя. Ты уже не та беззащитная принцесса, Асаризам сделал тебя сильнее. Я надеюсь, что ты все еще ты. А даже если нет, какое это имеет значение?
Защити наш город, защити нашу семью любыми способами. Если враги не понимают, кто ты на самом деле, заставь их осознать.
Люблю тебя.
Б.В.
Даже после третьего прочтения смысл строк не поменялся, только укрепился в сознании Алетты. Она бегала взглядом от строчки к строчке, держа пергамент трясущимися пальцами, и не знала, как правильно реагировать. На глаза наворачивались слезы, в какой-то момент девушка забыла о дыхании и едва не выронила предсмертное письмо отца.