— Идем. Если не хочешь сгореть вместе с ними.
Но едва Алетта прошла мимо, как Ламберт крепко схватил ее за руку, не давая уйти. Вздрогнув от неожиданности, девушка приготовилась к очередному сюрпризу: что ее бросят в огонь, как ведьму, или прижмут к стене. Но ведьмак не двигался, и чем крепче сжимал ее плечо, тем быстрее росла его злость.
— К чему вы готовите место у поместья?
— Ты свою работу выполнил, более тебя не должно ничего беспокоить.
— Что ты собралась делать? — Сквозь злобу пролетали надломленные нотки, которые вынудили Алетту запрокинуть голову и встретить прямой взгляд мужчины. — Если ты тронешь простых людей…
— Простых в этой истории не осталось, Ламберт. — Алетта с раздражением вырвалась из хватки, но вместо злобы посмотрела на ведьмака с сожалением. — Ты свое дело сделал, и я сдержу обещание — за мной услуга. Уходи через задний двор, тебя вряд ли кто увидит.
На секунду Ламберт задумался, если не сказать растерялся из-за слов собеседницы, а затем усмехнулся:
— Беспокоишься что ли обо мне? Не стоит.
— Я не беспокоюсь о тебе, Ламберт. Просто не хочу, чтобы ты открыл для себя иной вид чудовищ.
В детстве, когда Асаризам пытался смотреть глазами Алетты Валхольм, мир выглядел огромной ареной, на которой сражались за выживание. Жестокость и несправедливость переполняли земли Сорбеца, и долгие недели хрупкий девичий разум боролся, чтобы не сойти с ума. Алетта смутно помнила, что происходило в период слияния сознаний, но чувство ужаса и страха перед неизвестностью и жестокостью оставили горькое послевкусие.
Когда приходило время отдать духовную энергию монстров или преступников земле, ее не оставлял привкус болотного воздуха. Используя знания прошлой жизни, Алетта прокладывала дорогу в райские сады по трупам и страху для Бимона Валхольма. Ей хотелось оставить прошлое в прошлом и более никогда не ощущать знакомый вкус тех лет. Потушить жестокость, будоражащую кровь — и дело заключалось не только в моральном упоении властью, Алетта ощущала каждую душу, любое изменение в энергии. Души для некроманта, как наркотик, и чем больше их обитало вокруг, тем быстрее росли силы.
К просторной площади перед поместьем Алатта шла одна, но не была одинока. Прислуга Кастеонов смотрела на нее из окон с ужасом, как если бы мимо них шествовала костлявая смерть в черном плаще. Ночь выдалась холодной, но ветрам не удалось затушить костры и факелы, разожженные по периметру открытого пространства — благо, об этом позаботился сам Авредий. Он ведь и рассчитывал провести незабываемое шоу, только ошибся с участниками.
Воины, прибывшие с ней из Сорбеца, собрались поблизости, поставив на колени сдавшихся солдат княжеской семьи. Вид у них был опечаленный, озлобленный, что ярко подчеркивали тени от кострищ, пляшущие на их лицах. Фактор неожиданности сработал идеально, Авредий действительно поверил, что наследница Бимона приехала к нему сдаваться, а не дать бой. Опустившиеся сумерки не смогли скрыть следов поражения: теплые трупы у главного входа, дым и пламя, вырывающиеся со второго этажа.
Обхватив себя руками и поежившись от холода, Алетта посмотрела на своих людей, найдя в их глазах знакомую злость и уверенность — да, они страшились последствий, но куда сильнее в их сердцах горело желание отмщения за смерть Бимона. Отец воспитал верных солдат… они воспитали.
Алетта молчала, томила мучительным ожиданием пленников, пока со стороны сада не послышалась возня и шарканье ног. Она не стала оборачиваться, а дождалась, когда ей под ноги упадет Изимира. Свет кострищ озарил плачевное состояние чародейки, она едва двигалась, не в силах встать на четвереньки, опухшее от побоев лицо скрывали спутавшиеся волосы. Ее шумное и частое дыхание вместе с хрипами разбивали напряженную тишину.
Подойдя к колдунье, Алетта пнула ее в плечо и заставила откинуться на спину. Зажмурившись от боли, Изимира застонала, но из-за отрезанного языка из горла вырвались отвратительные звуки. Многие из солдат отвели взгляды, а баронесса дождалась, когда пленница, наконец, посмотрит на нее. В глазах ведьмы не нашлось уже места для страха, там грелась только боль.
— В Сорбеце для всех условия одни: порядочных и трудолюбивых мы награждаем и защищаем, ленивых и буйных изгоняем, ворам мы отрубаем руки, а предателей сажаем на кол. Мой отец дал тебе выбор, а я — воздам по заслугам.
У жестокости всегда есть цена, и с каждой пролитой каплей крови Алетта ощущала, как ускользает дарованное природой милосердие, и маленькую девочку поглощает тьма некроманта. Ее уже не страшила смерть близкого человека, мысль об изнасиловании, о потере земель, ровно как и истошные вопли колдуньи, которую медленно, сантиметр за сантиметром пронзал острый ясеневый кол. Практически все солдаты отвели взгляд от погибающей ведьмы, но Алетта дождалась, когда крики умолкнут и тонкую шею проколет изнутри заостренный конец.