Запахнув халат, я вышла на лестницу и увидела, что Кика покраснела. Правда.
Заметив меня, Говард двинулся вверх по лестнице. Он все еще был в костюме, но узел галстука был ослаблен, и я заметила его выпендрежные ковбойские ботинки из кожи аллигатора.
– Стойте там, – приказала я.
Ясно было, что ему это не нравится, но он поднял руки вверх:
– Ладно, будь по-твоему. Ты нашла мое слабое место, и мы оба это знаем.
Слабое место? Я поморщилась.
– Мистер Граут, как я уже сказала вашей жене, так дело не пойдет.
– Знаю, она рассказала мне. Поэтому я здесь. Я хочу, чтобы вы еще раз подумали. Она не хотела сделать ничего плохого.
– Да, я знаю, но дело в том, что она... просто не подходит для ЛИУК.
Я явно еще не совсем протрезвела.
Я ожидала, что он снова рассвирепеет, но он удивил меня.
– Может быть, внешне и не подходит, – признал он. – Но под всеми этими перьями у моей Никки золотое сердце. А разве Лига избранных существует не для того, чтобы помогать людям и делать добро?
– В общем-то, да, но...
– Черт, Фреди. Не бросай ее сейчас. Дай ей еще один шанс. – Он пристально посмотрел на меня так, что стало понятно, как этому коренастому техасцу с грубым лицом и жесткими волосами удалось выиграть так много провальных дел. – Ради старой дружбы, – добавил он.
Обращение к чувствам. Это подействовало на мою мать, и я ощущала, что действует и на меня. Должно быть, он это понял, потому что улыбнулся и нанес еще один удар:
– Возможно, Никки и совершила какие-то ошибки, но она исправится. И если кто-то может помочь ей попасть в Лигу, то это ты. Мы оба это знаем.
Обращение к тщеславию. Он подбирается ближе.
– Ты можешь провести мою Никки в этот клуб. Тогда в вашем распоряжении будут ее время, деньги и все, что там может понадобиться вашим девицам.
Говард был умнее, чем казалось: он почувствовал, что времени, денег и «всего, что там может понадобиться вашим девицам» было не достаточно, и добавил:
– Кстати, я напал на след твоего замечательного муженька. Что же, теперь все бросать?
Шах и мат.
– Что ж, ей придется усвоить несколько правил. Например... не подмешивать алкоголь в чай со льдом.
Он усмехнулся, но взял себя в руки:
– Ты скажи, что от нее требуется, она все сделает.
– Мне придется научить ее, как вести себя.
– Прекрасно!
Легко сказать – научить. Предстоит вырвать все с корнями, уходящими в детство в трейлере, содрать с нее все эти безумные наряды и воспитать как леди.
– Да, имей в виду, – добавил он. – Я очень ценю все, что ты делаешь, поэтому оплачиваю частного детектива и прочие издержки из своего кармана. – Я вздрогнула. Опять мои материальные проблемы. Он помедлил, потом добавил: – И если тебе понадобится какая-нибудь наличность, до того как мы все уладим, я буду счастлив оказать тебе небольшую финансовую поддержку. Просто скажи.
Вот так. Деньги. Никаких телячьих нежностей, один холодный расчет. Что может быть хуже? Этот грубиян предлагает мне деньги.
Я посмотрела ему в глаза и улыбнулась:
– Ах, мистер Граут, как это любезно с вашей стороны. Но у меня все в порядке. Правда. Скоро я устрою большой показ у себя в галерее. Уверена, меня ждет огромный успех.
– Ты что, договорилась с этим голубым парнишей?
Откровенно говоря, нет.
– Я была у него на днях, мы поговорили. – Тут я не солгала. – Я прослежу за тем, чтобы девушки из галереи прислали вам с Никки подробную информацию, когда все станет окончательно известно. – Мне очень хотелось, чтобы он убрался из моего дома. – Я позвоню Никки, и мы договоримся, когда нам встретиться в следующий раз.
– Думаю, ты должна зайти прямо сейчас.
– Что?
Мой сосед вдруг абсолютно переменился. Он неловко переступил с ноги на ногу, а затем буквально захлебнулся в потоке слов. Он говорил о том, что она так расстроена, что даже ничего не хочет есть. У меня начало складываться впечатление, что он винит меня в том, что я отбила у нее аппетит.
– Говард, я не понимаю, о чем ты. – Я перешла на фамильярный тон.
– Никки, черт возьми, впала в депрессию, а я ненавижу, когда она такая! – Он успокоился и заговорил на удивление мягко. Это казалось почти невероятным. – Если ты просто зайдешь и поговоришь с ней, скажешь, что все будет в порядке, уверен, она сразу воспрянет духом.
– Я? При чем здесь я?
От его нетерпеливого вздоха задрожали ступени.
– Ты же ее подруга.
Только этого не хватало. Я не была ее подругой, но все мои прозрачные намеки, которые на самом деле означали отказ, не доходили до этого непробиваемого упрямца. А я уже истратила весь свой запас прямолинейности.
– Ладно. Дай мне привести себя в порядок. Я зайду.
Было видно, что он хотел, чтобы я побежала прямо сейчас, но у него, должно быть, хватило сообразительности понять, что я не из тех женщин, которые выйдут из дому в чем попало.
– Сколько тебе надо времени?
Я удивленно приподняла бровь:
– Около часа.
– Черт, мадам, вы же не на бал к губернатору собираетесь. – Как будто мне хватит часа, чтобы собраться на бал.
– Если тебе кажется, что это слишком долго, поищи в няньки кого-нибудь другого.
– Проклятье. Просто постарайся поскорее.
Он протопал вниз по лестнице и вышел, хлопнув дверью. Кика все еще стояла внизу; могу поклясться, что на ее лице была написана искренняя озабоченность.
– Вы же пойдете, да? – сказала она.
Это означало, что мне стоит пойти. Я слышала этот ее тон на протяжении всей жизни, правда, обращала на него внимание только тогда, когда мне это было нужно. Сейчас как раз был такой случай – если я пойду, мой юрист продолжит охоту за моим мужем.
– Конечно, пойду. Я всегда была хорошей соседкой.
Кика скрылась в коридоре, ведущем в кухню, и думаю, что она фыркнула.
Я надела светло-розовую блузку в мелкую елочку и розовые габардиновые брюки, а на плечи накинула зеленоватый шелковый кардиган. К этому прилагались три нитки жемчуга (всегда носят нечетное количество), которые касались моих ключиц, и пара кожаных туфель цвета слоновой кости от Феррагамо. Такова была моя версия жизнерадостного костюма, и я выглядела чудесно.
Мы с Кикой собрали еще одну корзинку с выпечкой, и я ушла. Того, что ожидало меня во дворце Граутов, было достаточно, чтобы отбить аппетит на неделю вперед.
– Слава Богу, ты пришла, – облегченно сказал Говард, беря корзинку в одну руку, без всякого уважения к тщательно уложенной выпечке, а мою руку в другую. – Она наверху.
Он поставил корзинку на пол, протащил меня вверх по лестнице до дверей спальни и втолкнул в комнату.
С тех пор как я была здесь во время неудавшегося чаепития, прошло не больше четырех-пяти часов, но теперь в комнате царил беспорядок. Гигантская кровать была не заправлена, и Никки в усеянном фальшивыми бриллиантами спортивном костюме зарылась лицом в простыни и плакала.
Думаю, я достаточно ясно дала понять, что не признаю выплески эмоций, особенно слезы.
Ее волосы были всклокочены, выглядела она жалко. Я была готова развернуться и уйти, но, как бы мне ни хотелось скрыть это, она напомнила мне меня саму, после того как я узнала, что Гордон сбежал с мисс Мышкой.
Я подошла к кровати и после секундного колебания села на краешек:
– Никки, дорогая, принести тебе чаю?
Я не спросила ее, в чем дело, потому что не хотела этого знать. Моей единственной целью было ободрить ее.
– Как тебе мой новый туалет? – Я произнесла это с французским акцентом, и Никки обернулась.
– Что? – спросила она, как будто я говорила на непонятном языке.
Я жестом показала на себя:
– Я о своей одежде. Я только что купила это все и нахожусь в полном восторге. Как тебе?
Она снова расплакалась:
– Я не умею правильно одеваться. Они считают, что я им не ровня. Они не хотят принимать меня в Лигу.
Верно. Верно. Абсолютно верно.
– Это не так, дорогая.
– Чаепитие было просто катастрофой. Все, в общем-то, игнорировали меня, когда уходили, а особенно Оливия и Летиция. Они прямо задыхались от гнева и ненависти.