Стефани Слоун
Дьявол в маске
Глава 1
Лондон
Апрель 1811 года
Леди Люсинда Грей точно еще не решила, как ей поступить, когда чересчур настойчивый Мэтью Реддинг, лорд Катберт, сравнил ее глаза с Эгейским морем. Или с самым сверкающим из сапфиров. «Все это мне говорили и раньше», — с некоторым сожалением признала Люсинда. Причем говорили так красочно, как и не снилось бедному лорду Катберту.
— Придется мне упасть в обморок, полагаю… — пробормотала Люсинда, поправляя косынку из алансонского кружева, изящно заправленную в вырез ее бледно-желтого платья.
Лорд Катберт быстро отвёл взгляд от груди Люсинды, и его круглое лицо вспыхнуло.
— Прошу прощения, миледи, — пробормотал Катберт.
Люсинда тотчас поняла, о чем думал сейчас ее самый серьезный поклонник; он думал, что ему удалось обольстить ее настолько, что у нее закружилась голова, и она лишилась дара речи, захваченная происходящим.
— Лорд Катберт, я вас извиняю. — Пользуясь моментом, Люсинда, незаметно освободила руку из его влажной ладони. Соскользнув на другой конец диванчика, и загораживаясь подушкой из золотистого дамаста, она попросила:
— Прошу вас, продолжайте, милорд.
Люсинде не терпелось увидеть, чем все кончится, хотя было ужасно соблазнительно упасть в обморок. Это был бы, без сомнения, очень эффектный обморок. Неумелая попытка лорда Катберта быть романтичным чем-то напоминала дорожное происшествие, и девушку просто мучил вопрос — чем же все это закончится?
«Обморок отменяется», — признала Люсинда со вздохом разочарования.
На протяжении последних нескольких недель она накопила гораздо больше опыта в подобных делах, чем могла себе когда-либо вообразить или пожелать. Бесконечная череда поклонников, оказавшихся у ее порога в этом сезоне, нисколько ее не радовала.
Виновата же во всем была ее дорогая подруга Амелия. Мысли Люсинды прервал громкий голос лорда Катберта. Не выйди Амелия в прошлом году замуж за графа Нортропа, и не демонстрируй эта пара на удивление всем свою любовь так открыто… Ну, тогда бы Люсинда не оказалась бы в столь затруднительной ситуации.
Считаясь престарелой девой на протяжении последних нескольких сезонов, Амелия до появления графа Нортропа оставалась стойкой сторонницей прав женщин на независимость и самостоятельность, другими словами, на право женщины не выходить замуж.
— Если бы только лорд Нортроп не сломил сопротивление Амелии, — пробормотала Люсинда.
Однако мужчина, сидевший рядом с ней, ничего не услышал и продолжал разглагольствовать. Причем лорд Катберт был настолько погружен в свою заготовленную заранее речь, что Люсинда смогла вернуться к своим размышлениям о событиях, которые привели к тому, что лорд оказался в ее гостиной.
Незаметно считая крылатых херувимов, населяющих лепной потолок, она с сожалением признала, что лорд Нортроп, если быть точной, вовсе не преодолевал сопротивление Амелии. Все было совсем не так. В день, когда эти двое встретились, похоже, на небесах запели ангелы и сам Купидон чуть не рухнул с небес от радости, соединяя такую парочку.
«Нет-нет, никакой снисходительности и доброты», — мысленно укорила себя Люсинда. Но… она обожала Амелию как собственную сестру, и не радоваться обретенному ею блаженству в браке было бы непростительно. И если уж совсем честно, то Люсинда была рада за подругу. Просто обе они были совершенно уверены, что любовь — всего лишь уловка, изобретенная для поэтов. Чтобы было о чем писать…
А теперь стоит только посмотреть на Амелию и ее мужа, чтобы понять, насколько они с подругой ошибались.
Но настоящая сложность заключалась вот в чем… Лондон есть Лондон, и блаженное состояние Амелии означало: в светском обществе полагали, будто она, Люсинда, последует примеру подруги и тоже немедленно влюбится.
Честно говоря, Люсинду несколько тревожила вся эта история.
А от Амелии — никакой помощи. Совершенно уверенная в том, что Люсинда должна разделить ее счастье, она не предприняла ничего, чтобы защитить свою подругу и развеять ложные ожидания света. Напротив, Амелия старалась предоставить Люсинде любую возможность достичь такой же степени блаженства. Но огромное число потенциальных претендентов вызвало у Люсинды только разочарование, и Амелия уже почти отчаялась устроить счастье своей подруги.
Вот так Люсинда и оказалась в обществе лорда Катберта, и правила хорошего тона вынуждали ее терпеть его разглагольствования о бессмертной любви.
Катберт пригладил свои жирные каштановые волосы, и это заставило Люсинду оторваться от своих мыслей. Театрально откашлявшись, прочищая горло, лорд продолжил свои попытки поэтической лести: