— Люсинда, дорогая, — ласково проговорила Шарлотта. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Вопрос отвлек Люсинду от ее мыслей, и она подняла глаза на теток. Все они смотрели на нее с явным беспокойством.
Люсинда заставила себя улыбнуться. Они с Шарлоттой решили скрыть от Виктории и Бесси, какие чувства она испытывала к Уиллу. Бесси с Викторией уже и так сердились на коринфян. А если бы узнали о разбитом сердце Люсинды, то могли бы устроить ужасный скандал.
— Да, — сказала Люсинда с улыбкой. — Конечно, хорошо.
«Оказывается, лгать не так уж и трудно», — подумала Люсинда. И снова вернулась к своей книге.
На этот раз Гаренн ничего не оставит на волю случая. Неудача подействовала на него просто ужасно, и он никак не мог успокоиться — не удавалось! Даже перерезав горло уличному мальчишке, который этим вечером осмелился попасться ему на глаза, он не почувствовал облегчения. Череп, как тисками, сжимала боль.
— У тебя есть вопросы? — спросил он маленькую блондинку, сидевшую напротив него и внимательно изучавшую окружающих своими холодными зелеными кошачьими глазами.
— Нет, — ответила она, и на ее красивом лице не отразилось совершенно никаких чувств.
Гаренн осушил свою кружку эля и жестом позвал официантку.
— Ладно, хорошо… — Он не любил долгих разговоров. — Ты добьешься успеха, — сказал он блондинке, — или умрешь.
Она даже не вздрогнула. Протянув руку через стол, взяла небольшой кожаный мешочек, сунула его в потайной карман плаща с капюшоном и только потом ответила:
— Вам нечего беспокоиться.
С этими словами она направилась к дверям таверны, затем исчезла в ночи.
Гаренн ощущал записку в своем нагрудном кармане. Фуше уже терял терпение, он даже начал сомневаться в его способностях. Что ж, этому идиоту хорошо… Сидит себе в безопасности, во Франции…
Эта женщина пришла по очень хорошей рекомендации.
И она добьется успеха. Или же он сам убьет ее.
Глава 17
Ежегодно в конце апреля в Камдене проходили довольно представительные конные скачки на Кубок королевы, и с каждым годом эти состязания становились все популярнее. А в этом году толпа прямо-таки заполонила весь участок вдоль беговой дорожки.
Уилл же то и дело хмурился, оглядывая собравшихся. Он спорил с Люсиндой до хрипоты, но она не сдавалась — заявила, что посетит скачки в любом случае — с ним или без него. Ее любовь к лошадям, которая сначала так нравилась Уиллу, теперь стала раздражать его.
— Тебе бы не мешало сделать менее свирепое выражение лица, — заметил Нортроп, останавливая своего коня рядом с Уиллом, сидевшим на своем Соле.
— Но оно помогает мне держать на расстоянии большинство из этих, — ответил Уилл другу.
Какое-то время они молча наблюдали за происходящим. Чистокровные лошади возбужденно фыркали в ожидании старта, а их владельцы с гордостью поглядывали на них. Жокеи же собирались с силами, а зрители наслаждались солнцем и праздничной атмосферой.
— Ужасный хаос, — проговорил Нортроп.
Уилл утвердительно кивнул.
— Ты должен был сообщить мне, — сказал граф.
Уилл посмотрел на него вопросительно.
— Не о скачках, Клермон. О леди Люсинде.
Уилл снова нахмурился. Кармайкл привлек к делу Нортропа, и это только осложняло ситуацию.
— Ты ведь не веришь, что я мог измениться? — спросил герцог.
— Все равно ты должен был сказать мне.
— Ты же прекрасно знаешь, что я не мог. Так что об этом и говорить нечего, — отрезал Уилл; он уже начинал злиться.
Нортроп понял намек и отвел взгляд. Он отвернулся и через плечо посмотрел на свою жену, которая болтала с Люсиндой и ее тетушками.
— Амелия опасается, что леди Люсинда любит тебя.
Уилл же смотрел куда-то вдаль.
— Какой смысл обсуждать это?
— А ты? Ты ее любишь?
Герцог крепко сжал поводья, и Сол в беспокойстве запрокинул голову и заржал.
— У меня есть задача — я должен играть роль. Любовь в мою роль не входит.
Раздались звуки рожков, возвещавшие скорое начало скачек.
Нортроп повернул своего коня к женщинам. Потом вдруг снова посмотрел на друга.
— Я не знал, что одно исключает другое.
Уилл дернул поводья и направил Сола рядом с конем Нортропа. Когда они присоединились к дамам, Амелия взглянула на мужа с любовью и нежностью. Уилл же внезапно ощутил боль в своем истерзанном сердце — взгляд Люсинды был довольно приветлив, но разница между взглядами двух женщин была слишком заметна.