«Нет, - подумал Джулиан. – Но ты можешь стать тем, чего она хочет».
- Просто не оставьте её более одинокой, чем до встречи с вами. Это всё, о чём я прошу.
Глава 40
Когда Джулиан и де ла Марк вернулись с озера, на вилле уже погасили все огни. Им пришлось идти по террасе, ориентируясь по памяти и лунному свету. На полпути к лестнице, они услышали впереди шаги. Де ла Марк замер, и Джулиан почувствовал, как он напрягся. Революционер видит врага в каждой тени.
- Bonna sera, - обратился Джулиан. – O mei, bon giorno[97].
- Доброе утро, - из тумана появилась долговязая фигура Флетчера.
- Вы не можете войти? – спросил Джулиан.
- Я не пытался. Я не хочу ложиться спать. Не беспокойтесь обо мне, я не хочу вас задерживать.
- Поверю вам на слово, - сказал де ла Марк. – Я совершенно вымотан. Доброй ночи, мистер Флетчер. Mon vieux, я запрещаю вам уезжать завтра, не попрощавшись со мной, - он неторопливо вошёл внутрь.
- Как Лючия? – спросил Джулиан.
- В порядке, - Флетчер тяжело вздохнул. – Вы были для неё всем. Неужели вы не можете найти в вашем сердце немного любви к ней?
- О, могу и очень легко. Но я думаю, она заслуживает больше, чем немного, верно?
Флетчер сунул руки в карманы и зашагал по террасе.
- Она пообещала быть рядом со мной, пока мне угрожает опасность. Но больше никакой опасности нет.
- Вы обманули влиятельного полицейского. В австрийской Италии вы в опасности каждую минуту. Если бы я бы вами, я бы остался тут надолго.
- Но… Я не хочу ловить её на слове.
Джулиан положил руку ему на плечо.
- Мой дорогой друг, примите совет от знающего человека. Не пытайтесь быть честным. Вы влюблены, и вы в Италии. Не выказывайте милосердия.
В Мраморном зале горела одинокая лампа. Джулиан поджёг от неё свечу и пошёл наверх. Когда он проходил мимо Амура и Психеи, свеча бросила на них тёплый отблеск, сделав мраморные фигуры почти живыми и придав выражениям лиц нежность. Джулиану было больно смотреть на них. Он поднялся к себе.
МакГрегор лежал поперёк их кровати и спал в одежде. Услышав Джулиана, он не без труда поднялся, прогоняя сон.
- Хорошо. Я хочу услышать кое-какие ответы. Начнём с графа д’Обре. Он твой отец?
- Моим отцом был Ричард Кестрель, сын сельского сквайра из Йоркшира.
- А как же те слухи, о которых говорил де ла Марк? Что ты какой-то шпион д’Обре в Англии?
- У него не было шпионов. Просто его мнение не пользовалось поддержкой при дворе.
- Тогда кем ты ему приходился?
- Вы забываете, что де ла Марк говорил про l’amour à la Grecque.
МакГрегор покраснел.
- Я знаю, что это было не так!
- Верно, это было не так.
- Тогда… - неуверенно проговорил МакГрегор, - де ла Марк упоминал ещё одну историю – как ты нищим бродил по улицам и рухнул в объятия д’Обре.
Джулиан отвёл взгляд, но заговорил как ни в чём не бывало.
- Я не рухнул ни в чьи объятия. Я потерял сознание на мостовой около «Тортони», а граф подошел, чтобы узнать, что случилось.
МакГрегор уставился на него.
- Сколько лет тебе было?
- Шестнадцать.
- Что ты там делал? Почему ты потерял сознание? Ты болел?
- Я… - это прозвучит нелепо, даже немного стыдно, - я был голоден.
- Но как… почему… - пробормотал доктор.
- У меня не было денег и не было ничего, что можно заложить. Я не знал в Париже никого. Отец учил меня французскому в детстве, но я совершенно не понимал парижан. У меня были слишком хорошие манеры, чтобы я мог убедительно просить милостыню, а одежда – в слишком плачевном состоянии, чтобы найти честную работу. В beau monde[98] бытует мнение, что вокруг столько еды и способов заработать пару пенсов, что ни один здоровый и предприимчивый человек не может умереть с голоду. На самом деле, это довольно просто.
- Но что ты делал в Париже один в таком возрасте?
- Я жил у своего дяди в Лондоне, но мне не нравилось. Так что я сбежал.
- И бежал до самого Парижа?
Джулиан иронично улыбнулся.
- Это было немного безумно. Только что отгремело Ватерлоо, и в Париже ненавидели всё английское. Я думал, что найду занятие, заработаю состояние – Бог знает, на что я надеялся. Я хотел стать кем-то… совершено отличным от того мира, который знал.
- Но почему ты уехал от дяди в город, где тебе было некуда пойти, где ты был иностранцем и не имел друзей?
Джулиан ответил не сразу.
- Дядя не позволял мне играть на пианино.
- Должно быть что-то ещё!
98
Высшем свете (франц., буквально «красивый мир», отсюда же заимствовано слово «бомонд»).