― Посмотрим, что ты сможешь сделать, Горошинка. Айзек ― хороший друг. А Мэй... — он задумался, что сказать дальше. ― Просто веди себя с ней как можно лучше. Я поговорю с мамой.
Позже той ночью я услышала, как мои родители кричали друг на друга на кухне. С тех пор, за последнюю неделю, ничего не изменилось. И папа не приходил домой на ужин всю неделю.
Я посмотрела на маму, поглощающую лосося, и откусила кусочек от своего, а Мэй продолжала болтать.
― Ни за что, ― хихикнула Мэй в телефон. Я точно знала, с кем она разговаривает.
Уверенность Мэй в себе, как и ее социальное положение, росли как на дрожжах, будто динозавры из пенопласта, которых мы в детстве клали в ванну и которые раздувались в геометрической прогрессии. Теперь все хотели посидеть с ней за ланчем, и вся школа считала их с Себастьяном самой милой парой на свете. Я была отстранена от общения с лучшими подругами в пользу чирлидерш, что меня вполне устраивало, потому что Мэй стала настолько эгоистичной и фальшивой, что я все равно не смогла бы с ней разговаривать.
Мэй и Себастьян встречались всю неделю после Хэллоуина. Они вместе обедали и тусовались после школы, и он даже одолжил ей книги стихов. Как мне кажется, она лишь проявила интерес, а он ухватился за эту возможность. Себастьян гордился тем, что был «старомодным» и на самом деле говорил по телефону, а не писал сообщения, и Мэй это нравилось. Что очень раздражало всех остальных. Все остальные, наверное, имеют в виду меня.
― Нет, я не видела этот фильм, ― ответила она в трубку. ― В субботу? Супер! ― она говорила совсем как Лариса.
Мама улыбнулась Мэй и с энтузиазмом показала ей большой палец в поддержку предстоящего свидания.
Я этого не вынесу.
― Мам, ― позвала я, пытаясь привлечь ее внимание.
Она повернулась ко мне, будто забыла, как я выгляжу.
― Нам нужно поговорить о Чикаго после ужина. Ты все откладываешь.
Поездка в Чикаго была единственной вещью в моей жизни, которую я с нетерпением ждала. Она должна состояться не раньше чем через месяц, но я не могла ждать. Мне нужно было уехать из города, уехать от всего этого на несколько дней. Поездка в Чикаго была моим спасательным кругом.
По лицу мамы пробежала тень.
― Джулс, ― начала мама.
Чаще всего, если разговор начинается с твоего имени, это не предвещает ничего хорошего. Как будто люди пытаются смягчить то, что должно было произойти дальше.
― Я не поеду в Чикаго, ― сказала мама, будто пытаясь успокоить кого-то.
Это не сработало.
― Что? Почему?― закричала я.
Мэй закончила разговор и смотрела на мою вспышку гнева. И Дэни тоже.
― Это сложно, милая, ― попыталась отмахнуться мама.
― Так ты отпускаешь меня одну?
― Ты же знаешь, что я не могу этого сделать.
― Ты обещала свозить меня! ― я практически кричала.
― Знаю, но теперь вместо меня на конференцию посылают доктора Бреннера, ― мама была явно раздосадована этим фактом. ― Это был не мой выбор.
― Но ты ездишь туда каждый год!
Мама смяла салфетку на недоеденного лосося.
― Прости, Джулс, ― только и смогла выдавить она, ― я забыла тебе сказать.
― Подожди. Ты знала об этом? Как долго?
Я была в ярости. Я не могла поверить, что мама знала об отмене поездки и не сказала мне.
― Мне очень жаль. Я знаю, ты с нетерпением ждала этого.
Она встала, чтобы поставить тарелку в раковину, по пути пытаясь обнять меня. Я проигнорировала ее и оттолкнулась от стола.
Дэни уставилась на меня. Я могла бы с уверенностью сказать, что она действительно чувствовала себя не очень. Я была рада, что она хоть немного переживает, но это было совсем не тем, чего действительно хотела. Хотела, чтобы мама обратила на меня внимание. Не желала, чтобы в моей спальне жила лживая фальшивая подруга из секты. Я хотела поехать в Чикаго и покончить со своей дерьмовой жизнью.
Как это случилось? Почему в больнице передумали? Или, может быть, мама не хотела быть вдали от Мэй. Это было жутко. И что, черт возьми, случилось с моей мамой? Почему она так одержима Мэй?
― Мы можем поехать в другой раз, ― предложила мама, смывая остатки со своей тарелки.
― Когда? ― я бросила ей вызов, поднимаясь со стула. ― Ты когда-нибудь брала меня с собой?
Она повернулась ко мне, но ничего не ответила.
Я не стала ждать ответа. Почувствовала, как мое лицо запылало, и не хотела срываться перед Мэй. Я была достаточно расстроена тем, как она испортила мою жизнь; мне не нужно было чувствовать себя еще хуже, унижая себя перед всеми.