За ними виднелся большой перевернутый крест.
Гимн начал нарастать, и люди, поющие его, вложили в него всю свою мощь. Я не могла разобрать слова песни. Это не было похоже ни на один из гимнов, которые я слышала раньше. Это звучало так, будто они говорили «Аве Мария». Потом я поняла, что они говорили не о Марии.
А о Сатане.
Мелодия начала замедляться, когда песня подошла к концу. Когда последние звуки эхом донеслись до стропил, прихожане заняли свои места.
Пока они устраивались, я осматривала затылки женщин в поисках черных волос Мэй.
Люди, похожие на священников, стоявшие впереди, пересекли платформу, готовясь к следующей части церемонии. Не считая скрипа старинных половиц, в комнате воцарилась мертвая тишина. Все в этом собрании вели себя очень хорошо.
Один из священников подошел к краю помоста и взял маленькую серебряную шкатулку у алтарного служки, юного паренька лет десяти. Другой священник взял у другого алтарного служки полную серебряную чашу. Похоже, пришло время для причастия.
Затем на сцену вышел мужчина. Он был одет так же, как и другие жрецы — в длинные черные одежды — но на голове вместо капюшона была маска: голова барана с торчащими вверх рогами.
Должно быть, он был кем-то вроде верховного жреца. Весь в черном, и голова барана закрывала его лицо…
Он был чертовски страшен.
Они вручили верховному жрецу серебряную чашу. Он читал какую-то молитву над чашей с, как я догадалась, вином. Хотя я не разбирала слов, я снова услышала: «Сатана».
Не нужно быть гением, чтобы понять, что это значит.
Мужская часть паствы встала, и они двинулись к центральному проходу, выстраиваясь в линию.
Я все время оглядывала женщин в поисках Мэй, но не могла ее найти. Я должна была найти ее быстро. Мне нужно было выбраться отсюда.
Мужчины-прихожане двинулись вперед по проходу, затем поднялись на платформу. Там каждый из них получил по облатке от священника, а затем отхлебнул из чаши вина от первосвященника.
Когда очередь мужчин начала сокращаться, женщины встали и выстроились в очередь позади них. Сквозь толпу женщин, я увидела копну черных волос. Мое сердце бешено заколотилось, но затем черноволосая женщина обернулась, и ее загорелое лицо показало, что она не Мэй.
На платформе я заметила девочку-подростка, выходящую на сцену. Других женщин на церемонии не было, так что мне стало интересно, что она там делает.
Несколько других молодых женщин, таких же, как первая, подошли и встали рядом с ней.
Затем каждая из молодых женщин расстегнула манжету своего платья и закатала тяжелый рукав, обнажив плоть.
Служка принес еще одну серебряную чашу одному из священников, стоявших в конце ряда женщин. Он кивнул пожилой женщине с седым пучком волос, и та положила что-то на плечо первой женщины. Она что-то связывала?
Мои глаза сфокусировались, чтобы увидеть: жгут.
Затем пухлая женщина в сером вложила что-то в руку молодой женщины.
Шприц.
Игла шприца была прикреплена к трубке, которая змеилась в серебряную чашу, которую держал алтарный служка.
Эти люди пили не вино — они пили кровь.
Черт возьми.
Лицо молодой женщины побледнело. Затем пожилая женщина вынула иглу и положила что-то туда, где была игла, ватный тампон или что-то в этом роде.
Служка передал чашу главному священнику, который раздавал жидкость прихожанам. Он взял полную чашу крови и протянул мальчику пустую. Затем мальчик отнес чашку к ряду женщин, где пожилая женщина начала брать кровь у второй девочки.
Мой желудок сжался. Это было безумие. Эти люди пили человеческую кровь! Я была рада, что не поужинала, а то бы меня вырвало.
Я должна была оставаться сосредоточенной. Я должна была найти Мэй.
Я оглядела очередь женщин, ожидающих «причастия», но ни одна из них не была похожа на Мэй. Мама была уверена, что Мэй будет здесь. И куда еще мне идти, чтобы найти ее? Все дома выглядели пустыми, и все они были одинаковыми.
Очередь женщин в проходе начала сокращаться.
Когда они закончили, служки начали убирать чаши и облатки, и все заняли свои места. Верховный жрец обошел стол и достал деревянную шкатулку.
Он открыл ее и вытащил длинный толстый хлыст.
― Аве Сатана, да пребудет с вами сила нашего великого повелителя тьмы.
― И с вами тоже, ― хором ответили прихожане.
Жрец с головой барана обратился к своей пастве:
― В глазах нашего Господа, мы все грешники. И наш долг, — он сделал многозначительную паузу, — исповедаться ему в наших грехах, чтобы он простил нас, был доволен нами, и мы могли идти с ним во тьму и дальше. Хвала нашему великому Господу.
― Аминь, ― ответила группа.