Мэй рассказывала Сюзанне об этом ритуале. Это был метод, который использовала секта, чтобы отсеять «слабых» детей, так что выживали только «сильные». Они делали это с Мэй, и у нее остались шрамы на ладонях — отвратительное напоминание о том, откуда она пришла.
Сюзанна должна была получить фотографические доказательства. Это было необходимо, чтобы построить свое дело против секты, чтобы добиться справедливости за то, что они сделали с Мэй и другими детьми. Люди должны быть наказаны за эти преступления.
Сюзанна достала телефон из кармана куртки и сделала снимок через стекло. С такого расстояния было трудно разглядеть, что это за изображение. Она попыталась увеличить изображение, но свет был слишком тусклым. Ей нужно было сделать снимок получше.
Дом выглядел пустым. Она оглядела маленькую улочку, проверяя, нет ли поблизости кого-нибудь, затем — ее сердце бешено колотилось ― потянулась к ручке двери. Холодная латунная застежка…
Незаперто.
Она медленно приоткрыла дверь и, услышав лишь тишину, вошла внутрь.
Сюзанна огляделась. Там стояло несколько предметов неудобной на вид деревянной мебели. Здесь не было ни подушек, ни картин, ни фотографий. Ничего, что давало бы утешение.
В центре гостиной горела дровяная печь, горящие поленья излучали слабый свет. Сюзанна прошла мимо плиты к шкафу, где висел малыш.
Бедный мальчик висел вниз головой. Он проснулся, но не плакал. Наверное, он просто оцепенел от боли.
Глаза Сюзанны наполнились слезами.
Ей было больно, но она должна была взять его фотографию в качестве доказательства.
Сделав несколько снимков, она уставилась на мальчика. Она не могла позволить себе оставить эту бедняжку там. Ей нужно было поставить его на ноги. Но как? Она должна была вырвать гвозди из его рук; можно ли было сделать это, не причинив ему еще большей боли? Может быть, есть что-то, что она могла бы найти, чтобы ослабить гвозди? Если ей удастся вытащить его оттуда, она сможет вызвать скорую, как только они вернутся в зону действия мобильного телефона.
― Ну-ну-ну, ― раздался за ее спиной грубый голос. ― Все еще пытаемся спасти мир, не так ли?
Сюзанна обернулась и увидела шерифа.
Глава
47
Тихий хруст донесся до моих ушей, когда я медленно повернула голову.
У меня застучало в висках. Я попыталась найти в своем мозгу причину такой сильной боли, но не смогла ничего придумать.
Я приоткрыла глаза, но было так же темно, как и с закрытыми глазами.
На чем я остановилась?
Я пошевелила рукой, чтобы почесать лицо, но обнаружила, что она не двигается. Попробовала другой, но она тоже не поддавалась. Медленно осознала, что мои руки связаны за спиной.
Что за…
Подтянулась, чтобы сесть, и снова услышала тихий хруст. Я сидела на чем-то, похожим на кресло-мешок. Наклонив голову, я увидела только темноту, простиравшуюся высоко над головой.
Я сидела не на подушке. Я была на дне зернохранилища.
Теперь я чувствовала, что мои ноги тоже связаны. За своими ногами я заметила темную тень.
Надо мной стоял мужчина.
Мои глаза начали привыкать к темноте. Он был на несколько лет старше меня, высокий и мускулистый. Я мельком заметила отметину на его бицепсе под закатанным рукавом рубашки: пентаграмма.
― В конце концов, вы двое не так уж похожи, ― заключил он, глядя на меня сверху вниз. Это был тот самый пожарный, который пытался похитить меня в лесу!
― Я понял, что ты не она, ― продолжал он, ― но к тому времени было уже поздно отпускать тебя. Но ты была очень быстрой.
Я не могла увидеть его лица, но то, как он произнес это, звучало так, будто он улыбался, наслаждаясь моментом силы.
― Но ты предательница, ― сказал он, шагнув ко мне, его тенор был почти добрым. ― Нравишься ей.
Я смогла увидеть его лицо. Красивый, квадратная челюсть, черные как смоль волосы. И зеленые глаза…
Совсем как у Мэй.
― Хаскелл, не надо.
В нескольких ярдах от меня послышался шорох. На зерне лежала еще одна фигура.
Мэй. Связанная, как и я.
Он повернулся к ней.
― И мы всегда знали, что ты вернешься. Не можешь же ты остаться в стороне. Ты знаешь, где твое место, ― продолжал он, подходя к Мэй.
Он опустился на колени и взял ее лицо в ладони.
― Может быть, это потому, что ты всегда знала, что это твоя вина.
В чем же была виновата Мэй?
Мэй не ответила. Она всхлипнула в темноте.
― Ты должна была следить за ней, не так ли? Ты позволила ей утонуть прямо на твоих глазах. Ты позволила своей сестре умереть.
Должно быть, он говорил об Амелии.
― И что еще хуже, ― он понизил голос почти до шепота, ― ты позволила мне взять вину на себя.