– Ну-с, о чем же мы будем беседовать, господа? – открывая бар, спросил. Барчук. – Чем вас разрешите угостить?
– Минералочкой, Анатолий Трофимович, – сказал Гуров. – Сами понимаете, служба.
– Я-то понимаю, да выпить хочется, тем более что благоверная занята, а к начальству мне сегодня не ходить. – Барчук вздохнул, открыл бутылку воды, наполнил три бокала. – Будем соблюдать протокол. – Он жестом пригласил гостей к стойке. – Меня всегда интересовало: что, сыщики заготавливают свои ловушки заранее или решают данный вопрос по ходу беседы?
– По-разному случается, – ответил Крячко, который видел, что друг о чем-то напряженно думает, значит, разговор надо взять на себя. – Но к вам, уважаемый Анатолий Трофимович, наши приемчики никаким краем. Простите жаргон, хотел сказать, что вас на чем-либо подлавливать нам без надобности.
– Но зачем-то вы приехали? – Барчук хитро подмигнул. – А я следователю уже все рассказал, да и рассказывать-то было нечего. Мы вышли на веранду, друзья встали, обнявшись, я поправил свет, ведь уже стемнело, приготовился снимать, в этот момент Игорь и рухнул. Мне известно, что прошлой осенью в Бисковитого пытались стрелять из пистолета, скрытого в видеокамере, но в моем фотоаппарате…
– Они, – перебил хозяина Крячко и кивнул на Гурова, – не последний сыщик России. Они много знают, а уж ваш фотоаппарат «Никон-Ф», так досконально. А уж то, что человек был застрелен из карабина, даже мне известно.
Гуров безразлично улыбался, наблюдая за Крячко, который разыгрывал из себя недалекого мента, и за вице-премьером, пытавшимся держаться непринужденно.
– Лев Иванович, хотя график сегодняшнего дня у меня уже полетел к чертовой матери, но время все равно ограничено. – Барчук сменил дружеский тон на официальный. – Если вы решили меня снова допрашивать, приступайте.
– Вы назвали убитого по имени. Он был вашим другом, вы были на «ты»? спросил Гуров.
– Нет, Игорь Михайлович Скоп не был моим другом. Мы не встречались вне службы, да и в моем кабинете Скоп бывал лишь два или три раза, – ответил Барчук. И пояснил: – Чиновничья иерархия, вице-премьер и заместитель министра встречаются нечасто. Из присутствовавших в тот вечер я лично пригласил лишь Якушева, к которому имел деловое предложение, и Яшина из охраны с Президента. Не поймите превратно, Еркина из команды Бисковитого и Скопа официально приглашал тоже я, но инициатива исходи – ла от супруги. Она, кажется, с их женами знакома, в общем, уговорила. Мы даже в очередной раз повздорили.
Гуров согласно кивал, смотрел понимающе, мол, жене отказывать в пустяковых капризах не по-мужски. Но Крячко видел: друг не слушает хозяина, думает о своем.
– Анатолий Трофимович, а чья идея собраться в узком мужском кругу? спросил Гуров.
– Если честно, супруга настояла, – ответил Барчук. – Она постоянно обвиняет меня в недальновидности, в том, что я не расширяю круг личных знакомств. Убедила меня, мол, предлог благовидный, пригласи влиятельных мужиков, выпейте, поговорите за жизнь. Вот так. – Он развел руками.
– Надеюсь, вы понимаете, что один из ваших гостей прямо или косвенно причастен к убийству? – Гуров не смотрел на хозяина, рисовал пальцем на мраморной стойке бара замысловатые вензеля.
– Абсолютно исключено! – воскликнул Барчук. – Как вам подобное в голову пришло?
– Ну, если вы так уверены, что никто из гостей к убийству умышленно или невольно руку не приложил, значит, снайпера организовали вы, Анатолий Трофимович, – задумчиво произнес Гуров таким обыденным тоном, словно обвинял не в убийстве, а говорил о чем-то повседневном.
Крячко глянул на друга с сожалением, как на тяжело и безнадежно больного. Барчук, широко разинутым ртом хватал воздух, вены на его висках вздулись. Он походил на человека, вынырнувшего из-под воды на последнем издыхании, уже изрядно этой воды нахлебавшись.
Гуров взял со стойки стакан с минералкой, вложил в ладонь Барчуку, прижал его пальцы к стакану, сказал:
– Не уроните, выпейте, сейчас пройдет. Поверьте моему опыту, любое убийство – сильный удар по нервной системе.
Барчук послушно сделал несколько глотков, поперхнулся, наконец с трудом выговорил:
– Вы понимаете, что говорите?
– Такова моя профессия, обязан понимать. Врач, установив, что у больного рак, сочувствует человеку, но помочь не может. Я вам сочувствую, хотя, честно сказать, не очень.