Каменная дорожка пересекала лужайки, на которых росли древние тисы, очевидно, пережившие "круглоголовых"[5], так как говорили, что им двести лет. В центре одной из лужаек помещались солнечные часы, и я не смогла удержаться от того, чтобы не подбежать к ним по траве. Почти стершаяся от времени надпись была выгравирована на них причудливым шрифтом, с трудом поддающимся расшифровке.
Мне удалось прочитать только первые три слова: "Береги каждый час" – все остальное было покрыто зеленоватым мхом. Я стала тереть его пальцами, с отвращением глядя на остающиеся на них зеленые пятна. Мама упрекнула бы меня за то, что я рисковала явиться в Деррингем-Мэнор в не вполне безупречном виде.
– Не можете разобрать надпись?
Я резко обернулась. Джоэл Деррингем стоял рядом со мной. Я была так поглощена изучением солнечных часов, что не расслышала его шагов по мягкой траве.
– Почти все слова покрыты мхом, – ответила я.
До этого я очень редко разговаривала с Джоэлом Деррингемом. Единственному сыну сэра Джона было года двадцать два. Уже тогда он очень походил на отца, а достигнув теперешнего возраста хозяина поместья, очевидно, стал бы его точной копией. У Джоэла были такие же каштановые волосы, светло-голубые глаза, орлиный нос и мягкий рот. Глядя на сэра Джона и его сына, на ум приходило прилагательное "приятный". Оба были добрыми и сострадательными, что, по-моему, является самым большим комплиментом, который можно сделать по адресу любого человеческого существа.
Джоэл улыбнулся мне.
– Могу сообщить вам, что там написано:
"Береги каждый час.
Не задерживайся в прошлом.
Живи полной жизнью каждый день.
Ведь он может оказаться последним".
– Довольно мрачное предупреждение, – заметила я.
– Зато хороший совет.
– Очевидно. – Мне пришло в голову, что я должна объяснить свое присутствие. – Я Вильгельмина Мэддокс – меня пригласили к чаю…
– Разумеется, я знаю, кто вы, – ответил Джоэл. – Позвольте проводить вас к моим сестрам.
– Благодарю вас.
– Я видел вас около школы, – добавил он, когда мы зашагали по лужайке. – Мой отец часто радуется, что у нас по соседству есть школа.
– Приятно, зарабатывая на жизнь, приносить пользу.
– О, разумеется, мисс… э-э… Вильгельмина. Простите, но это имя для вас чересчур формальное.
– Меня обычно называют Минеллой.
– Вот это куда лучше, мисс Минелла.
Мы подошли к дому. Тяжелые двери были слегка приоткрыты. Джоэл распахнул их, и мы вошли в холл. Высокие окна, выстланный плитами пол, сводчатый потолок показались мне очаровательными. В центре находился огромный дубовый стол с оловянными тарелками и кубками. Каменные стены были увешаны оружием. Стулья принадлежали эпохе Карла II[6], большой портрет этого монарха занимал одну из стен. Я задержалась на несколько секунд, разглядывая некрасивое чувственное лицо, которое можно было бы счесть грубым, если бы не юмор, светящийся в глазах, и добродушная складка рта.
– Благодетель нашей семьи, – промолвил Джоэл.
– Великолепный портрет.
– Подарен самим веселым монархом после его визита к нам.
– Должно быть, вы любите свой дом.
– Естественно. Ведь наша семья живет здесь уже долгие годы. Хотя здание почти полностью перестроено в период Реставрации, отдельные участки сохранились с эпохи Плантагенетов[7].
Я ощутила укол зависти, хотя она не относилась к моим недостаткам. Какую гордость, должно быть, испытываешь, живя в таком доме, принадлежа к такому семейству! А Джоэл Дсррингем, вероятно, принимал все это как само собой разумеющееся. Ведь он родился в Деррингем-Мэноре и должен унаследовать его, будучи единственным сыном.
– Полагаю, – сказала я, отвечая на собственные мысли, – это и называется родиться с серебряной ложкой во рту.
Джоэл выглядел испуганным, и я поняла, что мама едва ли одобрила бы мою манеру размышлений вслух.
– Все это, – продолжала я, – ваше со дня рождения – только потому, что вы родились здесь! А предположим, что вы родились бы в одном из коттеджей поместья!
– Но с другими родителями я не был бы самим собой, – заметил он.
– Предположим, двух младенцев поменяли местами, и родившегося в коттедже воспитали как Джоэла Деррингема, а вас – как ребенка из коттеджа. Когда вы выросли, едва ли кто-нибудь смог бы обнаружить подмену.
– Но я по характеру очень похожу на отца.
– Это потому, что вы здесь росли.
– Я и внешне вылитый отец!
– Да, конечно…
– Рождение, окружение – как оно влияет на человека? Над этим уже давно ломают голову ученые, но на такой вопрос нелегко ответить.
– Боюсь, что я проявила нескромность. Я просто думала вслух.
– Что вы, это очень интересная теория!
– Ваш дом произвел на меня такое впечатление…
– Рад, что он на вас так подействовал. Вы почувствовали дух моих давно усопших предков.
– Я могу только выразить сожаление.
– А я – нет! Мне понравилась ваша искренность. Вы позволите проводить вас наверх? Сестры уже ждут вас.
Мы поднялись на галерею, увешанную портретами, затем, поднявшись по винтовой лестнице, очутились на площадке, на которую выходило несколько дверей. Джоэл открыл одну из них, и я сразу же услыхала голос Сибил:
– Она здесь! Входи скорей, Минелла! Мы ждем тебя.
Комната представляла собой то, что именовали солярием, так как она была построена таким образом, чтобы в нее проникало как можно больше солнечного света. В одном углу находился гобелен в раме, над которым, как я вскоре узнала, работала леди Деррингем. В противоположном углу виднелась прялка – меня заинтересовало, кто ею пользуется. В центре стоял стол, на котором лежало рукоделие. У стен помещались клавесин и клавикорд, и я попыталась представить, как выглядит эта комната, освобожденная для танцев, со свечами, горящими в канделябрах, и нарядно одетыми леди и джентльменами.
– Не стой с выпученными глазами, Минель, – заговорила Марго со своим французским акцентом – она всегда переделывала наши имена на французский лад. – Неужели ты никогда не видела солярий?
– Думаю, – заметила Мария, – Минелле он кажется весьма непохожим на школу.
Мария не имела в виду ничего плохого, но я ощутила болезненный укол. Из двух сестер в ней было больше снобизма.
– Ну, девочки, я вас оставлю, – сказал Джоэл. – До свидания, мисс Мэддокс.
Когда за ним закрылась дверь, Мария осведомилась:
– Где ты встретила Джоэла?
– Когда подходила к дому. Он проводил меня сюда.
– Джоэл всегда считает себя обязанным всем помогать, – продолжала Мария. – Он бы поднес судомойке корзину, если бы решил, что она слишком тяжела для нее. Мама говорит, что это унизительно, и она права. Джоэлу следовало бы об этом помнить.
– И смотреть свысока на школьную учительницу, – резко откликнулась я. – Она по положению настолько ниже его, что надо удивляться, как ему вообще удалось ее заметить.
Марго расхохоталась.
– Браво, Минель! – воскликнула она. – Не знаю, что следовало бы помнить Жоэлю, но ты, Мари, не забывай, что спорить с Минель бесполезно – она все равно окажется в выигрыше, потому что умнее тебя, хотя ты дочь помещика, а она – школьной учительницы.
– Ох, Марго, какая ты смешная! – улыбнулась я, зная, что в моем голосе она услышит благодарность за поддержку.
– Раз ты здесь, позвоню, чтобы принесли чай, – заявила Сибил, вспомнив о своих обязанностях хозяйки. – Его подадут в комнате для занятий.
Во время разговора я окидывала взглядом окружающую обстановку, думая, какой приятной была моя встреча с Джоэлом, и насколько он симпатичнее своих сестер.
Как сказала Сибил, чай был сервирован в комнате для занятий. К нему были поданы тонко нарезанный хлеб с маслом, вишневый пирог и круглые булочки с тминовыми зернами. Слуга вертелся вокруг, пока Сибил разливала чай. Сначала мы держались несколько принужденно, но уже вскоре весело болтали, как в школе, так как хоть я теперь и являлась учительницей, но еще недавно была такой же ученицей, как они.
5
Так именовали пуритан – английских последователей кальвинизма, явившихся движущей силой революции и часто носивших короткую стрижку.
6
Карл II Стюарт (1630-1685) – сын казненного в 1649 г. английского короля Карла I, с 1660 г. король Англии.