– У меня нет подходящего платья, – твердо ответила я,
– и я не намерена принимать такой подарок от твоего отца.
Марго ходила взад-вперед, говоря о своей тоске по Шарло и жалуясь на тяжелую жизнь. Я знала, что поступаю жестоко, так как понимала, как она страдает и не помогала ей.
Пришлось заверить, что я сделаю все возможное, дабы выручить ее.
– Все? – драматически переспросила она.
– Все, что позволяет достоинство.
У Марго тут же возникла идея. Если я так горда, то она продаст мне какое-нибудь из своих старых платьев. Я должна буду купить несколько лент и кружев и сделать из него новое, чувствуя удовлетворение при мысли, что за него заплачено.
– Представляешь папино лицо, когда он увидит тебя в нем! – сразу же развеселилась Марго. – О, Минель, это будет так забавно!
Я согласилась, чтобы доставить удовольствие ей, а если говорить честно, то и себе. Мне тоже хотелось увидеть выражение лица графа. Он считает, что одержал временную победу, а я докажу ему обратное! Я не стану ничего от него принимать, чтобы он понял, насколько оскорбительным было его предложение, и как я им возмущена. Он должен знать, что я осталась в замке только из-за Марго. Как только она выйдет замуж за своего виконта, я тут же уеду.
Я хотела пойти на бал, зная, что он окажется более грандиозным, чем я могла себе представить, хотела увидеть графа среди гостей. Возможно, он не снизойдет до того, чтобы обратить на меня внимание. Интересно, будет ли там присутствовать Габриель Легран?
Должна признаться, что с удовольствием стала участвовать в заговоре с платьями. Эта история, по крайней мере, делала Марго счастливой. Роясь в своем гардеробе и заставляя меня по очереди примерять свои туалеты, она забывала о будущем.
Мы нашли простое голубое платье.
– Как раз твой цвет, – заявила Марго.
Платье было из прозрачного газа и с низким вырезом. Золотые и серебряные узелки сверкали на нем, как звездочки.
– Мне оно никогда не нравилось, – сказала Марго. – Но если его немного подновить, тебе оно будет к лицу. Правда, для бального платья оно простовато. Давай позовем Аннетт и спросим, что можно сделать.
Вошла Аннетт, внимательно осмотрела меня в предложенном платье и опустилась на колени с булавками во рту.
– Коротковато и слишком широко в поясе, – вынесла они приговор, покачав головой.
– Но ты же все можешь, Аннетт! – умоляюще воскликнула Марго.
– Не думаю, чтобы это было возможно переделать.
– Мы всегда называли ее Аннетт Pas-Possible[52], – сказала Марго. – Она сначала говорит, что это невозможно, а потом все делает как надо.
– Едва ли так будет на сей раз, мадемуазель, – лицо Аннетт выражало скорбь.
– Спусти-ка его с плеч, Аннетт, – посоветовала Марго. – У мадемуазель Мэддокс такие красивые покатые плечи, что их стоит показать. А если ты найдешь еще такой материал со звездочками… – И так как Аннетт продолжала качать головой, она добавила: – Чепуха! Я уверена, что он у тебя где-нибудь припрятан. Ты же всегда хранишь остатки.
Чем более мрачной становилась Аннетт, тем сильнее росла уверенность Марго в том, что с платьем все будет в порядке.
Марго оказалась права. Я была удивлена, глядя на переделанное платье из голубого шелка, газа и кружев. Хотя я не сомневалась, что оно будет выглядеть более простым в сравнении с другими, но это было настоящее бальное платье, и оно не нанесло почти никакого урона моему кошельку и совсем никакого – моей гордости.
Бал должен был происходить в старом зале, а граф – принимать гостей наверху большой мраморной лестницы. Торжество предстояло грандиозное даже по здешним стандартам – ведь на балу собирались объявить о помолвке графской дочери!
Я жалела Марго, которую впервые представят виконту и скажут: "Это твой будущий муж". Так было принято у аристократов, и я радовалась, что не принадлежу к их числу.
За день до бала произошла ночная тревога. Рано утром я услышала голоса на лестнице. Я открыла дверь и выглянула наружу.
Шум доносился из апартаментов графини. Я услышала усталый голос графа:
– Моя дорогая Ну-Ну, все это уже неоднократно случалось. Вы знаете, что это просто нервы.
– Нет, мсье граф, это не так. Она мучилась от боли. Я дала ей успокоительное, но оно не подействовало. Это настоящая боль, и я хочу, чтобы ее осмотрели врачи.
– Ну, так пошлите за ними.
– Я сделаю это без отлагательств.
– Тогда вам незачем так волноваться, Ну-Ну, и будить меня в такой час.
– Я знаю мою девочку. Она нуждается в помощи.
– Это не основание, чтобы поднимать шум на весь дом из-за crise de nerfs[53].
– Дело гораздо серьезнее.
– Вы же знаете, Ну-Ну, что послезавтра будет бал в честь моей дочери. Вот ее мать и хочет привлечь к себе внимание.
– Вы безжалостный человек, мсье граф.
– В подобных обстоятельствах приходится быть таким. Если бы вы проявляли больше твердости, возможно, эти приступы прекратились бы.
– Я все-таки пошлю за докторами.
– Делайте, как вам будет угодно.
Я осознала, что подслушиваю, и, пристыженная, вернулась в комнату. Бедная графиня! Ею пренебрегали, и, она, очевидно, пыталась пробудить к себе внимание с помощью своего слабого здоровья. Но если она пыталась привлечь внимание мужа, то использовала неверную тактику. Ей следовало бы проявить большую твердость духа, как это сделала я…
Я тут же взяла себя в руки, отогнав эти мысли и понимая, что я все больше и больше впутываюсь в дела семьи. С таким человеком, как граф, женатым на такой женщине, как графиня, это могло кончиться весьма плачевно. Я знала это и тем не менее все сильнее вмешивалась в их жизнь.
В тот же день прибыли врачи. Ну-Ну поджидала их и сразу же отвела к хозяйке. Графа не было в замке, но врачи изъявили желание подождать его.
Марго и я провели вечер вместе. Когда суета с платьем окончилась, она стала менее веселой.
– Интересно, как выглядит Робер? – сказала она.
– Странно, что ты никогда его не видела.
– Думаю, что видела, когда мы были детьми. Поместья его семьи находятся к северу от Парижа. По-моему, Робер как-то посещал нас, когда мы были в столице. Этот скверный мальчишка съел все gateaux[54], в том числе с кремом, которые я приберегала для себя.
– Не очень благоприятное начало для брачного союза, – заметила я и добавила: – Люди меняются с возрастом. Самые ужасные дети, подрастая, становятся очаровательными.
– Уверена, что он окажется веснушчатым толстяком!
– Неплохая мысль предвкушать отталкивающее зрелище. В итоге ты, возможно, будешь приятно удивлена.
Марго снова начала смеяться.
– Ты очень добра ко мне, Минель, и действуешь успокаивающе. Папа ценит это в тебе. Ты ему вообще ужасно нравишься.
– Так как я все равно уеду отсюда, когда ты выйдешь замуж, не очень важно, что он обо мне думает.
– Ты поедешь со мной, не так ли?
– Я еще не решила. Но ты должна понять, что я не могу провести всю жизнь в подобном положении.
– У меня есть план. Когда я выйду замуж, я хочу забрать к себе Шарло.
– Каким образом?
– Это ты должна придумать.
– Понятия не имею, как к этому приступить.
– Теперь ты говоришь, как Аннетт Pas-Possible! Все возможно, если только подумать как следует. А я твердо решила забрать Шарло. Я все время о нем думаю… ну, почти все время. Откуда я знаю, что за люди – его приемные родители? Только подумать, что он растет, разговаривает…
– Едва ли он уже разговаривает.
– И будет называть мамой другую женщину!
Я видела, что Марго доводит себя до очередного припадка истерии, и хотела этого избежать. Поэтому я успокоила ее, начав строить нелепые планы поисков Шарло. Мы должны поехать в гостиницу, где его от нас забрали, расспросить людей, и, возможно, нападем на след.