Габриэль слегка улыбнулся потерявшей дар речи Пандоре.
— Предполагаю, это означает нет. — Его ресницы опустились, а взгляд упал на её губы. — Сделайте вдох или вы можете упасть в обморок от недостатка кислорода и всё пропустить.
Пандора судорожно повиновалась.
Позже, она запишет в своём дневнике:
Факт № 15. Сегодня я узнала, для чего придумали компаньонок.
Услышав её хриплое, тревожное дыхание, Габриэль стал нежно массировать мышцы на её шее.
— Не надо бояться. Если вы не хотите, я не буду вас целовать.
Пандора с трудом обрела дар речи.
— Нет, я… если это произойдёт, я бы предпочла, чтобы вы сделали это прямо сейчас. Тогда мы с этим покончим, и я больше не буду бояться. — Понимая, как это прозвучало, она извинилась: — Не то, чтобы меня это пугало, я уверена, что ваши навыки в поцелуях намного выше среднего, и многие дамы были бы в восторге от такой перспективы.
Она почувствовала, как из-за смеха по его телу прокатилась вибрация.
— Мои навыки выше среднего, — признался он, — но я бы не сказал, что намного. Мои способности могут быть преувеличены, а я не хочу, чтобы вы разочаровались.
Пандора подозрительно посмотрела на него, задаваясь вопросом, не дразнит ли он её снова. Его выражение лица было безупречно вежливым.
— Уверена, что не разочаруюсь, — сказала она и собралась с духом. — Я готова, — храбро сказала она. — Можете начинать.
Габриэль упрямо не совершал никаких действий, направленных на то, чтобы немедленно её поцеловать.
— Вы интересуетесь Чарльзом Дарвином, насколько я помню. Читали его последнюю книгу?
— Нет.
Почему он заговорил о книгах? Она жутко нервничала, и её раздражало, что он оттягивает момент.
— «О выражении эмоций у человека и животных», — продолжил Габриэль. — Дарвин пишет, что обычай целоваться не может считаться врождённым инстинктом у человека, поскольку он не распространяется на все культуры. Новозеландцы, например, трутся носами вместо поцелуев. Он также ссылается на племена, в которых люди приветствуют друг друга, мягко подув в лицо оппонента. — Он бросил на неё невинный взгляд. — Если хотите, то мы можем с этого и начать.
Пандора понятия не имела, как на это реагировать.
— Вы надо мной издеваетесь? — потребовала она ответ.
Его глаза искрились весельем.
— Пандора, — пожурил он её, — разве вы не понимаете, когда с вами флиртуют?
— Нет. Всё, что я понимаю, так это то, что вы смотрите на меня, как будто я чересчур забавна, словно дрессированная обезьянка, стучащая в бубен.
Не убирая руки с её шеи, Габриэль дотронулся губами до лба Пандоры и разгладил хмурую морщинку.
— Флирт — это игра. Это обещание, которое вы можете сдержать, а можете и нет. Провокационный взгляд… улыбка… прикосновение кончика пальца… или шёпот. — Его лицо было прямо над ней, так близко, что она могла разглядеть золотистые кончики на его пушистых тёмных ресницах. — Должны ли мы теперь потереться носами? — прошептал он.
Пандора покачала головой. У неё возникло внезапное желание подразнить его, застать врасплох. Поджав губы, она слегка подула на его подбородок.
К её удовольствию, Габриэль два раза удивлённо моргнул. Вспышка света сделала его глаза лихорадочно-яркими, в них заискрилось изумление и веселье.
— Вы выигрываете, — сказал он и обхватил лицо Пандоры рукой, большим пальцем описывая круги на её щеке.
Пандора напрягалась, когда его рот опустился на её губы так легко, словно прикосновение шёлка или лёгкий ветерок. Поначалу он был почти осторожным, не предъявлял никаких требований, лишь обводил контуры её рта своим. Нежно, нежно… его губы чувственно двигались, успокаивая привычный хаос в её голове. Она заворожено ответила, неуверенно прижав губы к его рту, он откликнулся, играя с ней, пока она не начала растворяться в медленных, бесконечных поддразниваниях. В голову не закрадывались никакие мысли, не было ни ощущения времени, ни прошлого, ни будущего. Существовал только этот момент, где они стояли вдвоём на залитой солнцем тропинке из вьющихся растений и душистой сухой травы.
Он нежно поймал её нижнюю губу, а затем верхнюю, лёгкое покусывание отозвалось яркими вспышками в чувствительных местечках внизу. Увеличивая давление, он уговаривал её губы раскрыться, пока Пандора не ощутила едва уловимый незнакомый привкус чего-то нежного и будоражащего. Она почувствовала кончик его языка, это было проникновение чистейшего жара в личное пространство, которое всегда принадлежало только ей. Растерянная и трепещущая от удивления она открылась ему навстречу.