Прервав поцелуй, Пандора прикоснулась ладонями к его щекам и печально уставилась на него.
— Какая рациональная женщина захотела бы выйти замуж за человека с такой внешностью?
Он снова впился в её губы требовательным и неистовым поцелуем. Она закрыла глаза и сдалась на милость порочному, почти лишающему чувств, блаженству.
В конце концов, Габриэль поднял голову и хрипло спросил:
— А что не так с моей внешностью?
— Разве это не очевидно? Ты слишком красив. Женщины будут кокетничать, пытаться привлечь твоё внимание и преследовать тебя.
— Они всегда так поступали, — сказал он, целуя её щёки, подбородок, шею. — Я даже не замечу.
Она извернулась, уклоняясь от его хищного рта.
— А я замечу и возненавижу это. И ведь так утомительно, день за днём смотреть на идеально красивого человека. Ты мог бы, по крайней мере, попытаться потолстеть, или отрастить волосы в ушах, или потерять передний зуб, хотя нет, даже тогда ты всё равно останешься слишком красивым.
— Я мог бы попытаться обзавестись залысинами, — предложил он.
Пандора рассмотрела эту возможность, откинув густые, короткие, золотистые локоны, которые упали ему на лоб.
— В твоей семье были лысые люди? С какой-нибудь стороны?
— Я о них не знаю, — признался он.
Она нахмурилась.
— Тогда не давай мне напрасных надежд. Просто признай: ты всегда останешься красивым, и мне каким-то образом придётся с этим жить.
Она попыталась отстраниться, но Габриэль крепче сжал руки.
— Пандора, — прошептал он, надёжно стискивая её в объятиях. — Пандора.
Если бы она только могла остановить жутко-прекрасные чувства, которые её наводняли. Жар. Холод. Счастье. Страх. Пандора не понимала, что с ней происходит. Габриэль бормотал прекрасные слова ей на ушко:
— Ты такая красивая… Так дорога мне. Я не прошу тебя сдаться, я предлагаю свою капитуляцию. Я сделаю всё возможное. Это должна быть ты, Пандора… Только ты… До конца моей жизни. Выходи за меня замуж… Скажи, что выйдешь.
Он целовал её, страстно лаская языком, гладил Пандору ладонями, разведя в стороны пальцы, будто бы ему было недостаточно прикосновений. Габриэль изменил хватку, пытаясь привлечь её ближе к себе, мощные мышцы его тела напряглись и расслабились. Затем он замер, всё ещё прижимаясь губами к её шее, будто бы осознав тщетность слов. Габриэль молчал, слышалось только его неровное дыхание. Она прижалась щекой к его блестящим волосам, которые пахли солнцем и океанской солью. Её ноздри заполнил его аромат, тело окружило его тепло. Он ожидал её ответа с убийственным терпением.
— Хорошо, — прохрипела она.
Он затаил дыхание и посмотрел на неё.
— Ты выйдешь за меня замуж? — очень осторожно спросил Габриэль, будто стараясь убедиться, чтобы не произошло недопонимания.
— Да, — едва смогла произнести она.
Сквозь его загар пробился румянец, а по лицу растеклась медленная улыбка, столь яркая, что чуть её не ослепила.
— Леди Пандора Рэвенел… Я сделаю вас такой счастливой, что потеря денег, свободы и юридических прав, перестанут иметь значение.
Пандора застонала.
— Даже не шути на эту тему. У меня есть условия. Тысячи.
— Согласен на все.
— Начнём с того, что… Я хочу отдельную спальню.
— Кроме этого.
— Я привыкла к большому личному пространству. Мне нужна комната в доме, которая будет только моя.
— Можешь распоряжаться множеством комнат. Мы купим огромный дом. Но постель у нас будет одна.
Пандора решила оспорить этот факт позже.
— Важное условие состоит в том, что я не стану обещать тебе повиноваться. В прямом смысле. Это слово нужно убрать из брачных обетов.
— Согласен, — с готовностью отозвался он.
Глаза Пандоры расширились от удивления.
— Правда?
— Тебе придётся заменить его на другое слово. — Габриэль склонился над ней, прикоснувшись к кончику её носа своим. — Подходящее.
В такой близи от его губ думать было сложно.
— Лелеять? — на одном дыхании предложила она.
Он усмехнулся.
— Если хочешь. — Когда он опять попытался её поцеловать, она откинула голову назад.
— Подожди, есть ещё одно условие. Насчёт твоей любовницы. — Пандора почувствовала, как он застыл, сосредоточив на ней взгляд. — Мне бы не понравилось… То есть, я не могу… — Она замолкла, потеряв терпение, и заставила себя договорить: — Я не буду тебя делить.
Его глаза засветились, как бело-огненная сердцевина пламени.
— Я сказал: только ты, — напомнил он ей. — И именно это имел в виду. — Его ресницы опустились, а губы нашли её рот.