— Почём? — спросил Кир, с трудом сглатывая слюну.
— За два пенса вы получите сэндвич и кружку пива, — ответил Гэмп.
Вдвое дороже, чем та же еда на Айлее. Кир без колебаний выложил деньги.
Церемонно положив завёрнутый сэндвич в картонную коробочку, Гэмп добавил туда маринованный огурец и кусок смородинового пирога.
— Комплимент любому вашему другу, миледи.
Она просияла, глядя на него.
— Вы слишком добры, мистер Гэмп.
Кир отошёл вместе с Меррит под навес массивного здания, где принялся с жадностью поглощать пищу. В обычной ситуации он испытал бы неловкость, если бы ему пришлось есть в присутствии леди на людной улице, но Кир был слишком голоден, чтобы сейчас об этом беспокоиться.
Покончив с сэндвичем и допив пиво, Кир почувствовал прилив свежих сил. Ему казалось, что он в одиночку может складировать всю партию виски.
Он бросил пустую кружку в ведро с грязной посудой под прилавком Гэмпа и признался Меррит:
— Вы могли бы сейчас сказать: "Я же говорила", и были бы абсолютно правы.
Она рассмеялась.
— Я так никогда не говорю. Эта фраза ничем не помогает и только всех раздражает.
На её щеках танцевали блики от огня в перфорированном тигеле на ближайшем прилавке. Казалось, будто Меррит вся сверкает, как мифическое существо из шотландских преданий. В тех историях красивые женщины считались опасными созданиями, они представали в образе духов воды или ведьм и заманивали в смертельную ловушку беспомощных мужчин. Пощады ждать бесполезно, спастись невозможно. Будучи маленьким мальчиком, Кир всегда задавался вопросом, почему мужчины не пытались сопротивляться их чарам.
— Они попадают в омут с головой, — объяснил отец, — те красотки просто завораживают мужчин. Стоит им поманить, и нам ничего не остаётся, кроме как последовать за ними.
— А я бы не последовал! — возмутился Кир. — Я бы остался дома и позаботился о маме.
Стоя у плиты, где жарился картофель, мать усмехнулась.
— Ты — хороший мальчик, — крикнула она.
Отец ухмыльнулся и вытянулся перед очагом, сцепив пальцы на животе.
— Когда-нибудь, мой мальчик, ты поймёшь, почему мужчина поддаётся искушению, даже зная, что лучше ему этого не делать.
"И, как и в большинстве случаев, — уныло подумал Кир, — отец оказался прав".
До пристани было всего несколько минут пешком мимо домов и магазинов, из окон которых лился свет, а вдоль горели уличные фонари. Меррит побаивалась того момента, когда они вновь окажутся у склада, и эта странная, но восхитительная прогулка с незнакомцем закончится. Давно она не чувствовала такого приятного головокружения, как во время ухаживаний. Она уже и забыла, как сильно ей это нравится. Странно, что мужчина, который напомнил ей об этом, оказался грубоватым производителем виски с отдалённого шотландского острова.
Макрей проводил Меррит до конторы "Стерлинг Энтерпрайзис" и остановился у входа.
— Когда вы собираетесь домой? — спросил он, как будто не хотел оставлять её здесь.
— Как только встречусь с мистером Груинардом, главным сборщиком акцизов, — ответила Меррит. — Его контора располагается в этом же здании. Я уверена, что смогу убедить его закрыть глаза на таможенные правила, по крайней мере, до завтрашнего полудня.
На губах Макрея промелькнул намёк на улыбку.
— Как вам можно отказать?
Эта соблазнительная прядь снова упала ему на лоб. Меррит пришлось сжать руку в кулак, чтобы не потянуться к ней и не откинуть назад.
— Не стесняйтесь, обращайтесь ко мне, если вам что-нибудь понадобится, — сказала она. — Рекомендации, куда можно сходить, знакомство с нужным человеком или в случае проблем с квартирой. Я здесь почти каждый день, и, конечно, моя секретарша или Люк тоже с радостью вам помогут…
— Я не думаю, что побеспокою вас, миледи.
— Никакого беспокойства. Просто загляните ко мне по пути из вашей квартиры, когда захотите, и… мы сходим в пекарскую лавку…
Макрей кивнул, но Меррит понимала, что он не собирался принимать её приглашение.
Возможно, оно и к лучшему.
Но когда они расстались, у Меррит возникло ощущение, что её бросили, чего-то лишили… Она чувствовала себя совсем как щенок, чей хозяин ушёл из дома. Как же назвать это чувство?
"Сиротливость", — решила она. Да. Меррит чувствовала себя сиротливо, а это никуда не годилось.