— Вы, должно быть, жутко устали, — обеспокоенно заметила Меррит.
— Работа утомительная, — признал он, — но завтра мы всё закончим, и я вдоволь отосплюсь.
— А потом?
— До конца недели у меня назначены встречи с компаниями, которые хотят купить виски и самостоятельно разлить его по бутылкам.
— И они наклеят на них свои этикетки?
Макрей грустно кивнул.
— Я не в восторге от идеи, — признался он, — но это прибыльное дело, а на винокурне нужно многое переоборудовать.
Они остановились у подножия лестницы. Меррит повернулась и посмотрела в его лицо в потёмках.
Она поняла, что пришло время прощаться, и её снова охватило то сиротливое чувство.
— Судя по всему, ваши дни заняты, — сказала она, стараясь говорить непринуждённо, — но как насчёт вечеров? У вас уже есть планы? Я могла бы устроить небольшой неформальный ужин у себя дома и познакомить вас с некоторыми милыми людьми. Обещаю, вам понравится…
— Нет, — поспешно ответил Макрей. — Спасибо, но я дни напролёт буду общаться с новыми людьми.
— Понимаю. — Меррит замялась. — Возможно, нам с вами не стоит никого приглашать. У меня отличная кухарка. Она приготовит что-нибудь незатейливое. Не завтра вечером, конечно, вам захочется отдохнуть. Но через вечер вы просто обязаны прийти ко мне на ужин. Мы проведём время тихо и спокойно.
Макрей хранил пугающее молчание. Он пристально смотрел на неё, его глаза мерцали в потёмках, словно звёзды.
Он собирался отказаться. Как же его убедить?
— Вы же обещали, что когда-нибудь мы вместе выпьем виски, — напомнила она. — Вот и прекрасная возможность.
— Меррит…
— В связи с этим… Я вспомнила, что хотела задать вопрос о названии, выбитом на ваших бочках. Очень длинное, начинается на букву "П".
— "Прайберниак".
— Да. Что оно означает?
Через мгновение Макрей ответил:
— Его можно перевести как ”внезапное оживление".
Она улыбнулась.
— Принесёте немного на пробу?
Но он не улыбнулся в ответ.
— Меррит, — тихо проговорил Макрей, — вы же понимаете, почему я не могу прийти.
Размышляя над ответом, она вспомнила давнишний разговор с отцом, самым разумным человеком на свете. Они обсуждали различные трудности, с которыми она столкнулась после того, как возглавила "Стерлинг Энтерпрайзис". Меррит тогда спросила отца, откуда он знает, когда стоит рисковать.
И он ответил:
— Прежде чем рискнуть, задай себе вопрос, что для тебя важно.
"Время, — подумала Меррит. — Мы тратим впустую столько времени".
Она не задумывалась об этом до сих пор, но в течение последнего года Меррит не могла отделаться от ощущения, что упускает драгоценное время, и теряла терпение. В мире существовало столько правил, чтобы держать людей на расстоянии и подавлять естественные инстинкты. Она устала от этого. Её начали возмущать все те невидимые барьеры, которые стояли на пути к исполнению желаний.
Наверное, мама чувствовала тоже самое. Будучи своенравной молодой наследницей, она приехала в Англию со своей младшей сестрой, тётей Дейзи, когда ни один джентльмен в Нью-Йорке оказался не готов сделать им предложение. Они обе считались желтофиолями, и их раздражали ограничения, которые накладывало вежливое поведение. Даже сейчас мама временами говорила и вела себя слишком откровенно, но, судя по всему, папе это нравилось.
— Мистер Макрей, — сказала Меррит, — в течение последних трёх лет я управляла судоходной компанией, присутствовала на сотнях деловых встреч и целыми днями заполняла документы. Помимо младшего брата, моим ближайшим соратником был бухгалтер. Сегодня вечером я около двух часов вела переговоры с акцизным чиновником. Как вы можете догадаться, мои детские мечты были не об этом. Я не жалуюсь, всего лишь указываю на то, что в жизни полно обязанностей, о которых мы не просили. Вот почему я не чувствую за собой вины, если хочу поужинать с другом.
— С другом, — насмешливо повторил Макрей, — вот значит, кем вы меня считаете?
— Да, почему нет?
Он подошёл ближе, и его тень упала на Меррит. На фоне света от газовой лампы вырисовывался силуэт его головы.
— Вы бы не стали меня так называть, — тихо проговорил Макрей, — если бы понимали, какое представляете для меня искушение.