"Скоро она снова станет умолять", — подумал он и опустил голову с тихим радостным рычанием.
Большая часть ночи прошла для Меррит в чувственном полузабытье, но некоторые детали навсегда врезались в память острыми иголками. Запах холодного дождя, доносившийся из окна… шелковистые локоны Кира, скользящие между её пальцами… его невероятная одержимость ею.
Он был таким нежным, несмотря на свою силу и внушительные размеры, кончики его пальцев легко рисовали на её теле замысловатые узоры. Внимание Кира безраздельно принадлежало Меррит, он ловил каждый звук, каждый удар сердца, каждое её движение. Его низкий голос щекотал ей ухо, пока он бормотал, как она прекрасна, как ему хорошо с ней, как сильно она его возбуждает… И всё это время его крепкий стержень погружался в неё всё глубже и глубже.
Когда он наконец целиком оказался внутри, Меррит уже потряхивало от желания. Стоило ему начать двигаться, как она всхлипнула в предвкушении. Но Кир входил и выходил из неё мучительно долго и размеренно, в последний момент не позволяя Меррит достигнуть точки невозврата. Теперь Кир прижимался к ней всем телом, и только его бёдра постоянно раскачивались и описывали круги, отчего на неё накатывали всё новые волны удовольствия. Он накрыл ртом её возбуждённый сосок и принялся его нежно покусывать. Она в отчаянии приподняла бёдра, но Кир машинально отстранился.
— Нет, любовь моя. Я могу причинить тебе боль.
— Не причинишь. Пожалуйста… Кир.
— Пожалуйста, что?
— Мне этого мало.
Тихий смешок, который он издал, мог принадлежать самому дьяволу.
— Сомневаюсь, что ты сможешь вынести ещё, дорогая.
— Смогу. — Она напряглась, прижимаясь к нему.
— Достаточно глубоко? — спросил он, прикасаясь к потаённым местечкам в глубине её тела, которых раньше никто не касался.
Меррит задрожала от удовольствия.
— Боже. Да.
Кир обхватил ладонями её бёдра и решительно приподнял их вверх, двигаясь в устойчивом ритме. Медленно входя… медленно выходя…
— Быстрее, — в отчаянии проговорила Меррит.
— Ещё рано, — прошептал он.
— Пожалуйста, — взмолилась она.
— У нас есть поговорка о виски: "Слабый огонь варит сладкий солод", — проговорил он низким голосом у самого её уха.
Когда Кир осторожно повернул бёдра, дотрагиваясь своим жёстким стержнем до всевозможных мест внутри неё, Меррит всхлипнула. Размеренный темп не менялся, несмотря на все её усердные попытки ускорить процесс. Каждый раз, когда она начинала умолять о большем, Кир прижимался к её губам в очередном умопомрачительном поцелуе.
Меррит совсем не ожидала подобного развития событий. Её муж был внимательным любовником и делал всё, что ей нравилось, и именно так, как она этого хотела. А вот Кир действовал совершенно иным образом. Ему нравилось мучить её до тех пор, пока она не перестала узнавать себя в этом обезумевшем от страсти создании, в которое превратилась. Он вёл себя совершенно порочно и бесстыдно, заставлял испытывать невероятное блаженство, но не давал достигнуть пика.
— Ты доставляешь мне неимоверное удовольствие, дорогая… я едва выдерживаю. Сжимаешь меня так крепко. Я чувствую, как ты затягиваешь меня внутрь. Твоё маленькое, изголодавшееся тело хочет, чтобы я проник ещё глубже, да? Дотронься до меня, где угодно… обожаю твои нежные прикосновения…
Казалось, что сладкие пытки длились часами. Наконец Кир замер и прижал её к постели, чтобы не дать Меррит пошевелиться. Она догадалась, что он пытается отсрочить разрядку. Эта мысль невыносимо возбуждала. Не в силах противостоять искушению, её потаённые мышцы продолжали снова и снова сжиматься и пульсировать вокруг его плоти.
Издав примитивное рычание, Кир зарылся лицом в подушку, затем повернул голову и проговорил:
— Прекрати, маленькая распутница.
— Ничего не могу с собой поделать, — тихо призналась она.
Через мгновение он пробормотал:
— Чёрт возьми, милая, ты в могилу меня сведёшь. — Но его губы изогнула улыбка.
Его руки обвились вокруг неё, и Кир без труда перекатился на спину, увлекая Меррит за собой.
Она пришла в замешательство и неловко пошевелилась, когда Кир осторожно приподнял её и усадил в позу наездницы.
— Что ты делаешь?
— Отдаю тебе бразды правления, — объяснил он, — раз уж ты так настроена выжать из меня все соки.