— Ладно тебе, — подошла Ната, схватив за локоть Филимонову. — Пойдем, поговорим на перемене.
На перемене мы поговорили, ох и не простой вышел разговор. В какой-то момент мне даже показалось, что вот-вот и мир в наших отношениях перерастет в войну. Танька не понимала, почему я упираюсь, почему продолжаю сидеть с Кириллом. А еще она не понимала, почему я заступаюсь за него. Зато нафантазировала себе лишнего. В итоге решила, что мне просто нравится Соболев, иного объяснения подруга не нашла. Сил спорить с ней, и доказывать что-то не было, поэтому я махнула рукой и молча ушла в класс.
К моему удивлению, через пару недель, настоящего живодера все же нашли. Им оказался какой-то старшеклассник, которого поймал с поличным сторож в один из дней возле школы. Он планировал в очередной раз устроить расправу над животным. Слухи быстро разлетелись, и Кирилл перестал быть центром внимания.
Жизнь снова приобрела спокойный ритм. Мы ходили в школу, учили уроки, время от времени гуляли с девочками в парке. Соболева стали чаще отправлять на спортивные соревнования, результаты у него и правда, были отличными. Хотя не только в спорте он добивался успехов, по обычным предметам у него также не было особых проблем. Бывало я зависну над примером по математике, сижу долго и нудно, сверля взглядом тетрадку, а потом происходит чудо.
— Держи, Ромашка, — протягивал кусок листка Соболев с решением задания.
— Как ты меня назвал? — Возмущалась я, хотя и не часто он так обращался ко мне, но это его «Ромашка» как-то прилипло намертво.
— Не нужно? Тогда выброшу, — делал вид, будто не замечает моего недовольства, касательно дурацкой клички. И вовсе я не была похожа на какой-то там цветок. Хотя ромашки мне нравились, очень нравились. Но теперь они ассоциировались с Соболевым. И это жутко бесило.
— Нет, стой! — Выхватывала я листок обратно и в темпе переписывала, пока учительница не заметит.
Наши отношения все больше меня затягивали, и пугали одновременно. Однажды в декабре неожиданно пошел сильный дождь. Это было странно, по крайне мере для зимы. А я как назло задержалась после уроков в библиотеке. Вышла из здания школы и вздохнула. Зонтика-то у меня нет, да и шапки тоже, как и капюшона. На улице стояла довольно теплая погода, поэтому я продолжала носить осеннее пальто. Как бежать домой, хоть тут всего-то минут десять пути, да и деревьев много. Но прохладный ветер, плюс влажность — отличный повод заболеть. Я мялась, переступала с ноги на ногу, и то и дело поглядывала на небо, будто могла найти там ответ на вопрос, когда закончится дождь. И тут неожиданно дверь позади меня открылась, и вышел Соболев. Недавно он записался на секцию баскетбола, видимо был на занятии.
— Чего домой не идешь? — Спросил Кирилл, делая шаг ко мне. Я смотрела снизу вверх на мальчишку и думала, какой же он высокий.
— Ну, вон, не видишь что ли, — грустно вздохнула в ответ, с обидой надувая губы и щеки.
— А, — протянул он. — Красота требует жертв, поэтому?
— В смысле? — Удивленно глянула на него. Соболев выглядел уставшим, но судя по всему, был в хорошем расположении духа, в отличие от меня. На нем была куртка чуть ниже пояса, а на ногах кроссовки на толстой подошве.
— Шапку накинь, я об этом. Туго ты соображаешь, Стрельцова, — покачал он головой, закидывая руки в карманы.
— Если бы у меня была шапка, я бы здесь не стояла, умник, — фыркнула в ответ, отворачиваясь. Иногда я не могла оторвать взгляда от Кирилла, он казался мне каким-то нереальным. А вот в такие минуты, как сейчас, жутко раздражал.
— Вон оно что, — пожал он плечами. Затем сделал шаг, спускаясь вниз на одну ступеньку, и повернулся ко мне, нагло разглядывая. Хвостик, который наверняка успел растрепаться за целый день, полное отсутствие макияжа, пухлые бледные губы — вот и все, что он мог увидеть на моем лице.
— Вода капает, — показала я пальцем, замечая как меленькие капли залетали прямо за шиворот его куртки.
— Фигня, я все равно планирую промокнуть, — улыбнулся вдруг мальчишка. И вот опять. Мое сердце как-то до жути ненормально реагировало на его улыбку. Но это был не предел неожиданных действий. Потому что Кирилл вытащил шапку из кармана куртки и надел ее мне на голову.
— Что ты… — только и успела возмутиться я, как он не поворачиваясь, ступил вниз еще на одну ступеньку.
— Верни в целости и сохранности, — шутливо и в то же время мягко произнес Соболев, а затем развернулся на все сто восемьдесят и побежал прочь.
10.2
Я промокла до нитки, не смотря на шапку. Но при этом пришла домой счастливая. Мне показалось, что за спиной выросли крылья. Это было дико и очень странно. Хотелось прыгать, бегать, кричать, но пришла мама, и я поумерила свой пыл. Тайно постирала шапку и положила ее на батарею у себя в комнате, закрыв сверху майкой. Опять никому и ничего не рассказала. Это уже стало привычкой.
Ночью уснуть не удалось. Лилька прокралась ко мне в комнату и со слезами рассказывала, какой Дима плохой и как она ненавидит мальчишек. Оказывается, он ее бросил. Сестра впервые в жизни плакала передо мной так сильно, и так тихо одновременно. Мы сидели под одеялом, я гладила ее по голове, а она зажимала рот рукой, чтобы мама не услышала всхлипов. Это была ужасная ночь. Мне было очень жаль Лилю. Как я могла ей рассказать про Кирилла? Нет, точно не в этот раз. Сейчас ей итак плохо. Сейчас ей нужна поддержка, а не мои странные домыслы.
Утром мы обе с синяками под глазами пошли в школу. Мама, правда, тайно поглядывала на нас, но ничего не спросила. Родительница вообще считает, что если мы захотим, расскажем сами. И Лилька обычно рассказывает, но не в этот раз видимо.
Перед уроком я планировала отдать Соболеву шапку. Даже волосы распустила, что мне было несвойственно. Хотелось почему-то выглядеть хорошо. Я одела серое вязаное платье, которое к слову, очень даже неплохо смотрелось на моем худощавом теле, и намазала блеском губы. Однако когда поднялась на второй этаж, заметила Кирилла среди старшеклассников. В последнее время он начал зависать в их компании, и вообще тянуться к ребятам постарше. Рядом с ним стояла невысокая блондинка, в облегающих джинах и красивом белом свитере. Ее идеально ровные светлые волосы, переливались от лучиков солнца, попадающих в окно, а улыбка явно была, адресовала Соболеву. И это почему-то мне не понравилось. Я посмотрела на себя: на свое старенькое платье, которое досталось мне от сестры, на тусклые волосы и худые ноги. Зачем я вообще так вырядилась, для кого главное?.. Стало грустно, до слез грустно.
Я зашла в класс, кинула шапку ему на стол, и завязала волосы. Этот странный и мрачный тип меня не интересует! Да пошел он к черту со своими добрыми жестами.
— Привет, Арин, — легок на помине. Серая толстовка с белой галочкой, темные джинсы, как бы я не злилась, а выглядел Кирилл отлично. Под стать той блондинке. В ответ я не поздоровалась, сделала вид, что не слышу. Молча начала вытаскивать книгу, тетрадку, пенал и остальные принадлежности.
— Кажется, кому-то к отоларингологу надо, — шутливо сказал Соболев, отодвигая стул. Краем глаза я заметила, как он взял шапку и кинул ее в рюкзак.
— Кажется, кому-то в другой класс надо, — зачем-то ляпнула я, недовольно. Язык снова брал вверх над разумом, хотя я уже несколько раз напоминала себе, что нужно сперва думать, а лишь потом говорить.
— Не понял.
— Тань, приветик, — крикнула я, увидев в проходе Филимонову. Резко подскочила и направилась к подруге, делая вид, что меня «кое-кто» абсолютно не интересует.
Злилась я, правда, не долго. Убедила себя, что мое поведение странное, поэтому сменила гнев на милость и мы снова начали нормально общаться. Хотя, положа руку на сердце, мне нравилось, как Кирилл пытался выпытать, почему я себя странно веду.
Зима прошла также быстро, как и осень. Снега практически не было. А еще в этом году мы не ставили елку. Мама сказала, что ей не хочется потом два дня выметать иголки из дома, папа был этому рад. Елку-то обычно приходилось ему покупать и поднимать домой.
Под бой курантов я загадала желание стать более женственной, а Лилька, чтобы у Димы высыпали прыщи на лице. Потом мы обе сожгли листочки, кинули их в компот, и выпили. Папа посмеялся и покрутил пальцем у виска, а мама дала нам выпить переваривающую таблетку, переживая, что на следующий день у нас будут болеть животы.