Затем, не глядя ни на кого, грузно, одышливо вышел в переднюю.
Глава тридцать третья ГАРСОНЬЕРКА ОПУСТЕЛА
— Господа, теперь, когда мы остались одни, я должен вас поздравить. Дормидонтов — наш! Теперь уж он от нас не уйдет! Он в наших руках! Ха-ха-ха! Не бывать бы счастью, да несчастье помогло. С этой дурацкой головой и пьяной Ковбойкой я разделаюсь. Это пустяки. Голова, вероятно, я даже не сомневаюсь в этом, инженера Невзорова, убитого Теремовским… Мы, конечно, не будем об этом болтать даже нашим женам…
— Браво! Браво! Молодец, Иван Иваныч! Дормидонтов действительно запуган не на жизнь, а на смерть… Ха-ха-ха…
Все, ликуя, собрались вокруг Неберучева, пожимали ему руки и совсем забыли о голове в бочке и теле Маньки на полу.
— Пора расходиться!
— Господа! Но завтра в восемь всех здесь присутствующих я приглашаю ко мне на квартиру! — прокричал Небе-ручев.
— На которую? — пропищал Ван-Ливен. — Сюда или на Фурштатскую?
— Конечно, на Фурштатскую… Здесь, на Каменноостровском, я принимаю только таких субъектов, которых надо облапошить!..
— А я думал, что это, в самом деле, ваша квартира! — процедил Грааб.
— Ха-ха-ха… Кто же не знает, что это только гарсоньер-ка Ивана Ивановича!
— А вы разве у меня на Фурштатской не были?
— Ни разу.
— Ну, так вот, я завтра познакомлю вас с женой… Завтра же я вам расскажу, конечно, не при жене, что я сделал с этими вещественными доказательствами…
И инженер махнул рукой в сторону Маньки и мертвой головы.
Глава тридцать четвертая ПРОГУЛКА НА ОСТРОВА
Перепуганные немки, Спаржа и Верка-Недомерка сели на двух извозчиков и уехали.
А Жюли осталась у крыльца ждать Дормидонтова.
Когда купец вынимал тысячу, чтобы расплатиться, она заметила, как туг и толст его бумажник.
Не использовать момента невозможно: расстроенный старик, конечно, захочет забыться… Во всяком случае, если он даже поедет прямо домой, можно будет на извозчике, а еще лучше в автомобиле, полакомиться этими деньгами.
Жюли всегда действовала решительно, и, увидав проезжавший таксомотор, сделала знак рукой.
— С богатейшим купцом… Сперва поедем на острова… только не тряси… А потом по домам… Он живет: Ивановская 74… А меня спустишь на углу Николаевской и Невско-ого… Вот он идет…
Жюли засуетилась:
— Григорь Григорч… Григорь Григорч… Я вам уж взяла авто…
Тот сначала рукой замахал.
Ему совсем не до баб.
Скорее домой, забыться, уснуть, замолить грех. И, вообще, он чувствовал себя совсем больным. Сердце так колотится. Одышка.
— Тем необходимее авто…
— Нет, с тобой не поеду… Дворник увидит с францу-зинкой… Еще разговор будет…
— Да я шоферу сказала, чтобы он меня на Невском высадил… Разве я о себе хлопочу. Все об вас…
Грузно, нехотя, влез Дормидонтов в карету автомобиля. Захлопнулась дверца и они остались вдвоем.
— Я велела проехаться по островам. Ну, не серди меня, милый Григорч… Ты устал?.. Ну, подремли вот так… Ну, положи голову мне на грудь…
Глава тридцать пятая В ОБЪЯТИЯХ ДЕВЫ
Как реакция после первого потрясения, Дормидонтова действительно разбирала дремота.
Здесь так уютно. Француженка так ласкова!
От нее пахнет такими дурманящими духами. Автомобиль идет так убаюкивающе-плавно.
Старик закрыл глаза и забылся. В полусне почувствовал, как женские руки обняли его шею. Сквозь сон улыбнулся и заснул.
А руки, с кошачьей лаской обвившие шею, из нежных, бархатных вдруг сделались стальными.
Как пружины капкана, обхватили шею, сдавили горло… Еще, еще и еще.
Всю силу напрягла авантюристка, чтобы не было слышно даже предсмертного хрипа…
Старик оказался сильным, кряжистым.
Отбиваясь, он головой ударил ей в подбородок… рассек губу…
Хлынула кровь и запачкала руки.
Упорство только ожесточило Жюли и она с удвоенной энергией сжимала горло.
Старик еще и еще судорожно, конвульсивно завозился, но уже не так энергично.
Силы покидали его.
Жюли чувствовала, что и ее покидают силы. Холодная дрожь пробежала по телу:
«Вдруг у меня не хватит сил… Сейчас выедем на Стрелку… Вдруг он закричит…» И, изловчившись, она засунула ему в рот рукав манто… Все глубже, все глубже… А самым манто закутала голову старика.
«Все равно, если еще не задушила, он задохнется через пять минут…»
Около пяти часов автомобиль подкатил к дому № 74 по Ивановской. Дворник распахнул дверцу. Но из кареты никто не выходил.