Уже стемнело, а дома у нас не было ничего съестного. Вода из крана текла мутная, я не рискнула её пить.
Я вышла и направилась к центральному домику, в надежде, что мне подскажут, где достать еды. И мне снова повезло: я прямо там купила десяток яиц, бутылку воды и ананас. Литр кокосового молока мне достался бесплатно, в качестве подарка, который не жалко отдать.
К моему возвращению Дилан уже проснулся и осматривался кругом.
«Я навела здесь порядок и раздобыла еду, пока ты спал, сейчас пожарю яйца и поужинаем», — мысленно сказала ему.
В ответ он просто улыбнулся, ничего не ответил.
После смертельной дозы облучения организм Дилана начал сжигать калории с удесятерённой скоростью, поэтому пропуск приёма пищи мог привести к критическому состоянию. Другая сложность состояла в том, что и человеческая еда не всегда принималась его желудком. Каждый день я пускала по венам Дилана свою кровь и давала пить её. Я чувствовала, как моё тело день ото дня слабеет, и всё же это было лучше, чем позволить Дилану умирать от боли.
К каждому завтраку-обеду-ужину я относилась с предельным вниманием, старалась сохранить хрупкое равновесие в состоянии Дилана, постоянно прислушивалась к нему.
«Завтра придумаю на обед что-нибудь более интересное. Может быть, тебе чего-нибудь хочется?»
«Всё в порядке, Диана, ничего не нужно, просто побудь рядом», — был ответ.
«Конечно. Я никуда не уйду.»
Я легла рядом и обняла его. Так нам легче было делить на двоих и переносить болезнь. Объятия были для нас больше, чем просто прикосновениями. Мы объединяли наши энергии в единое целое. Чем ближе друг к другу мы находились, тем лучше чувствовали себя.
К сожалению, возможности всё время касаться друг друга у нас не было.
Первая ночь во владениях Алтеи Морено выдалась ещё более беспокойная, чем предыдущие. В комнате было душно и жарко. Дискомфорт ощущался во всём. Я мечтала о кондиционере и нормальной человеческой постели.
Дилана снова стала мучить головная боль, его выбросило из нашего сна и начало лихорадить. Единственное, что помогало в подобных ситуациях, — это массаж головы, только после него он успокаивался и снова засыпал.
За ночь пришлось встать несколько раз. Голову кружило от недосыпа, мне казалось, что я пьяная и всё происходящее — это галлюцинации. Ах, если бы это было так…
Утром Дилан смотрел на меня виноватыми глазами. Даже предложил мне полежать, пока он готовит завтрак. Увы, в его состоянии ни о каких домашних делах речи не шло. Я вернула его в постель сразу, как только он чуть не оттяпал себе ножом пальцы.
Впрочем, я не особенно надеялась на блаженное безделье.
Дилану было стыдно, что его здоровье приносит мне слишком много беспокойства. Он старался терпеть до последнего, пока боль не затмевала сознание. Уж что-что, а к боли он привык очень давно.
Из-за болезни ему пришлось отказаться от пользования планшетом, чтения и прослушивания музыки, так как эти вещи провоцировали приступы головной боли.
Мы оба видели, что день ото дня наше положение становится всё более тяжёлым.
Мой организм тоже не мог быстро восстанавливать ежедневные кровопотери, ему требовалась свежая человеческая кровь, а как её достать в чужом государстве, куда мы приехали с мирной целью, я не представляла.
Так невесело началось наше пребывание в филиппинской деревеньке.
Я старалась приободрять себя мыслями, что это всего лишь усталость с дороги и акклиматизация.
Во второй день я договорилась со служащими, что заменю мебель в нашей комнате, и отправилась в город за покупками. Дилан остался ждать дома, пока я занимаюсь делами. У него сильно кружилась голова.
Мне удалось приобрести кровать, стол, микроволновую печь, постельное бельё, подушки, одеяло и кое-что из одежды и еды. Мелкие вещи я сразу привезла домой на такси, остальное должны были доставить завтра.
Также я распрощалась со своей шевелюрой: забежала в парикмахерскую и попросила постричь под пять миллиметров.
На такой жаре волосы мешают, а на уход за ними нужно время, которого теперь у меня было в обрез. Выглядела я теперь страшненько, зато голове сразу стало легче. О красоте можно будет подумать, когда Дилан выздоровеет.
Всё время, пока меня не было, Дилан находился в полудрёме. Ему тяжело давалось привыкание к новой обстановке.
«Эй? Я здесь, — позвала его я. — Даже ничего не поел… Ты же знаешь, что тебе нельзя пропускать приём пищи.»