— На улице прохладно. Ветер. А у него нет тёплой одежды.
— У меня есть толстовка, пусть возьмёт её. Не весь же день сидеть взаперти, — великодушно предложил Максим.
«Пойдёшь?» — спросила я Дилана.
«Да.»
— Ладно, неси её сюда, — сказала я Максиму.
— Да вот она, — Максим подал толстовку и встал посреди комнаты. Было заметно, что ему хочется поговорить. — А чем вы так долго занимались с Полиной?
— Обсуждали кое-что. Личные дела. А теперь выйди, пожалуйста, нам нужно одеться.
Максим с недовольным лицом удалился.
Дилан усмехнулся.
«Что?» — поинтересовалась я.
«Ревнует. Ему хочется твоего внимания.»
«Да, хочет наверстать то, что ему недодали в детстве. Они с Полиной оба в этом нуждаются.»
«Максим до сих пор мальчишка. Ему бы ещё лет пять наслаждаться беззаботной жизнью.»
«Вспомни нас с тобой.»
«У нас были другие проблемы.»
«Вот именно. Не нужно осуждать его за то, что рос без нас. Он ещё успеет повзрослеть. Ладно, давай одеваться.»
«Всё-таки я не был ребёнком в его возрасте.»
«Зато ты был стариком, и мне большого труда стоило заставить тебя расслабиться хоть на минуту.»
«С тобой расслабишься…»
«Ах, даже так?! По-моему, здесь кое-кто только притворяется больным. Одевайся-ка сам!» — скомандовала я шутливым тоном.
«Санаторно-курортный период уже кончился? — так же в шутку спросил он, но тут же посерьёзнел. — Тебе не кажется, что Максим — это бомба замедленного действия?»
«Может быть. Но у меня нет конкретного решения, что делать с этим. Он утверждал, что понимает, каковы будут последствия его вступления в ряды наёмников. Давай сейчас не будем думать об этом. В кои-то веки мы собрались все вместе.»
Я помогла Дилану одеться, и мы вышли во двор, где Егор с Максимом колдовали возле мангала с углями.
— Я там скамейку отремонтировал и покрасил, можете садиться, — предложил Максим.
— А где Полина?
— Она на кухне. Режет овощи. Сказала, что помощь ей не требуется.
Мы сели ждать мяса и смотреть на густую темноту неба со словно залипшими в нём созвездиями. Дилан почти мгновенно замёрз на ветру, пришлось принести из дома плед и укрыться им.
Какое-то время мы позволили себе отвлечься и просто любоваться ясным вечером без лишних мыслей. Однако вскоре манящий аромат жарящихся шашлыков заставил мой желудок стонать от голода.
Я подкралась к ребятам со спины и стащила один шампур с ещё сыроватым мясом и с наслаждением съела. Максим обнаружил пропажу и смешно заворчал.
«Ты та ещё преступница», — с улыбкой сказал Дилан.
«Добытчица, — поправила я его. — Последний кусочек остался. Хочешь?»
«Давай. Хоть какое-то разнообразие после этой вечной яичницы.»
«По крайней мере, твоя привередливость — уже явный признак выздоровления. Мне очень хотелось дожить до этого момента…»
«Без тебя я бы не стал бороться. Ты снова меня вытащила.»
«Ты знаешь, в каких-нибудь параллельных реальностях всё могло сложиться совсем не так: я могла давным-давно потерять тебя и превратиться в такую же тётку, как Света. Я безумно счастлива, что мы сейчас вот так сидим с тобой, смотрим на небо и едим шашлык, который приготовил Максим…»
«У нас с тобой невероятная жизнь, правда?»
«Кто бы мог подумать…» — согласилась я.
Ребята закончили жарить последнюю партию мяса и ушли в дом. Мне захотелось понаблюдать за небом и, возможно, увидеть сгорающий в атмосфере метеорит.
Дилан уткнулся замёрзшим носом мне в щёку. Так мы и просидели ещё какое-то время, пока наше комфортное молчание не нарушил подъехавший к дому автомобиль.
«Этого ещё не хватало…» — возмутилась я.
Первой из машины вышла Маша, в темноте различался лишь её круглый силуэт. Она остановилась возле нас и прошипела:
— Я так и знала… Мерзавец! — вероятно, она приняла Дилана, одетого не в свою толстовку, за Максима, хотя даже в темноте их было трудно перепутать. Ревность глупа и слепа.
— Если тебе нужен Максим, то он в доме, с Полиной, — ответила я мертвенно спокойным голосом. Мне вовсе не хотелось тратить слова на свою так называемую невестку. Один её вид вызывал во мне отвращение. Я не могла найти в ней ни единой черты, которая бы мне нравилась.
Маша растерянно всплеснула руками, не зная, верить моим словам или нет.
— Зачем вы сюда приехали? — спросила я.
— А не ваше дело! — взвизгнула она и убежала в дом.
Ей, такой круглой и массивной, совершенно не к лицу была истеричность. Машу никак нельзя было назвать гармоничной личностью: её качества существовали в диссонансе друг с другом, и странно было, почему она сама ничего не хотела с этим поделать. Со стороны она выглядела вечно недовольной, ходила с кислым лицом, словно кто-то оскорбил её до глубины души. А мне было досадно, что именно такая пара досталась моему сыну.