– Только это-то не игра, – сказал Монро, – и в КГБ «Соловью» будет не до шуток.
– Это уж точно. Простите, мне не стоило это говорить. – Ферндэйл замолчал, желая переменить тему, пока их машина вливалась в поток транспорта на «М4». – Но вы получили ответ на наши вопросы? Почему Рудин так патологически настроен против освобождения Мишкина и Лазарева?
– Ответ на вопрос миссис Карпентер, – мрачно произнес Монро, – да, он у меня есть.
– И каков же он?
– Она задала его, – заявил Монро, – она его и получит. Надеюсь, он ей понравится. Для того, чтобы его получить, пришлось пожертвовать жизнью человека.
– Это неразумно, Адам, старина, – поспешил Ферндэйл. – Вы не можете вот так навестить премьера. Даже «хозяину» и тому приходится договариваться о встрече заранее.
– Тогда попросите его добиться аудиенции, – сказал Монро, указывая жестом на телефон.
– Боюсь, что мне придется, – тихо пробормотал Ферндэйл.
Всегда тяжело наблюдать, как талантливый человек своими собственными руками рушит свою карьеру, но Монро, несомненно, дошел уже до предела, – да просто сорвался с цепи. Ферндэйл не собирался вставать у него на пути: «хозяин» велел ему оставаться на связи – именно это он и сделает.
Десять минут спустя миссис Джоан Карпентер внимательно вслушивалась в интонации голоса сэра Найджела Ирвина, звонившего ей по телефону спецсвязи.
– Дать ответ мне лично, сэр Найджел? – спросила она. – Вам не кажется, что это слегка необычно?
– Совершенно необычно, мэм. По правде говоря, это неслыханно. Боюсь, это означает, что у мистера Монро и службы отныне разные дороги. Мне едва ли удастся убедить его рассказать, в чем дело, если только не попросить кое-каких специалистов, которые бы смогли выудить у него информацию. Видите ли, он потерял агента, который, по всей видимости, стал его личным другом за последние несколько месяцев, и после всего он сорвался – или готов сорваться с цепи.
Джоан Карпентер подумала несколько мгновений, после чего сказала:
– Я страшно сожалею, что явилась причиной такого горя. Я бы хотела извиниться перед вашим господином Монро за то, о чем мне пришлось попросить его. Попросите водителя привезти его в мою резиденцию на Даунинг-стрит и сами немедленно отправляйтесь сюда.
Линия замолчала. Сэр Найджел Ирвин некоторое время еще держал трубку в руке. «Эта женщина не устает меня удивлять, – подумал он, – Ладно, Адам, ты хочешь почувствовать, что такое слава, – идет, сынок. Но это будет твоей последней выходкой: придется тебе искать другие пастбища. Мне не нужны примадонны в разведслужбе».
Пока он спускался к своему автомобилю, сэр Найджел отметил для себя, что каким бы интересным ни было это объяснение, теперь оно имеет, – или скоро будет иметь, – лишь академический интерес. Через семь часов майор Фэллон должен был прокрасться на борт «Фреи» со своими тремя бойцами и ликвидировать террористов. После этого Мишкин и Лазарев останутся там, где и были, еще пятнадцать лет.
В два часа дня, вновь вернувшись в капитанскую каюту, Дрейк наклонился вперед по направлению к Тору Ларсену и сказал:
– Вы, вероятно, гадаете, почему это я решил провести эту конференцию на «Аргайлле». Я знаю, что пока вы будете у них, вы сообщите им, кто мы такие и сколько нас. Чем мы вооружены и где расположены заряды. А теперь слушайте внимательно, потому что и это вам надо будет сообщить им, если вы хотите сохранить свою команду и корабль от мгновенного уничтожения.
Он говорил более тридцати минут. Тор Ларсен бесстрастно слушал, впитывая в себя слова и то, что они означали. Когда он закончил, норвежский капитан сказал:
– Я передам, господин Свобода. Не потому, что хочу спасти вашу шкуру, а из-за того, что вы не убьете мою команду и не уничтожите мой корабль.
В звуконепроницаемой каюте особенно резко зазвенел звонок внутренней связи. Дрейк ответил, после чего посмотрел через иллюминатор на видневшийся вдалеке полубак. К нему очень медленно и осторожно приближался со стороны моря посланный с «Аргайлла» вертолет «Уэссекс», на хвосту которого ясно можно было различить эмблемы Королевских ВВС.
Пять минут спустя прямо под невидимые глаза камер, отправлявших изображение по всему миру, где в сотнях и даже тысячах миль от этого места в подземных бункерах за этой процедурой напряженно наблюдали мужчины и женщины, из надпалубной постройки на открытый воздух вышел капитан Тор Ларсен, шкипер самого большого корабля, который когда-либо бороздил моря. Он настоял на том, что должен быть одет в черные форменные брюки и застегнутый на все пуговицы китель с четырьмя золотыми кольцами капитана дальнего плавания поверх белого свитера. На его голове была фуражка с эмблемой «Нордиа Лайн» – шлемом викингов. На нем была форма, которую он надел бы в предыдущий вечер для того, чтобы в первый раз в своей жизни приветствовать представителей всемирной прессы. Расправив и без того широкие плечи, он двинулся в долгое, одинокое путешествие по своему огромному кораблю к тому месту, где над палубой болталась на канате подвесная система, спущенная с вертолета, зависшего на расстоянии трети мили от него.
Глава 17
С 15.00 до 21.00
Лимузин сэра Найджела Ирвина, в котором находились Барри Ферндэйл и Адам Монро, прибыл на Даунинг-стрит, 10 за несколько секунд до того, как часы пробили три. Когда обоих пропустили в приемную перед кабинетом премьер-министра, сэр Найджел уже был там. Он холодно поздоровался с Монро.
– Я очень надеюсь, что та настойчивость, которую вы проявили для того, чтобы лично доложить премьер-министру, действительно стоила подобных усилий, Монро, – сказал он.
– Думаю, я был прав, сэр Найджел, – ответил Монро.
Генеральный директор СИС подозрительно посмотрел на своего сотрудника: тот был явно измотан и пережил сильный удар в последней стадии операции «Соловей». Однако это не причина, чтобы нарушать дисциплину. Дверь в кабинет отворилась, и в проеме появился сэр Джулиан Флэннери.
– Входите, господа, – велел он.
Адаму Монро никогда до этого не доводилось лично встречаться с премьер-министром. Несмотря на то, что она не спала два дня, она выглядела необыкновенно собранно и свежо. Сначала она приветствовала сэра Найджела, затем пожала руки двум его спутникам, с которыми она до этого не встречалась – с Барри Ферндэйлом и Адамом Монро.
– Господин Монро, – сказала она, – позвольте мне с самого начала выразить вам мое искреннее сожаление о том, что мне пришлось просить вас о деле, чреватом для вас риском, а для вашего агента в Москве – возможным разоблачением. Лично у меня не было ни малейшего желания поступать таким образом, но ответ на вопрос, поставленный президентом Мэтьюзом, действительно имеет международное значение, а должна сказать, что я не часто пользуюсь такими выражениями.
– Благодарю вас за то, что вы так сказали, мэм, – ответил Монро.
Она продолжила объяснять, что в тот самый момент, когда они ведут беседу, капитан «Фреи» Тор Ларсен высаживается на юте крейсера «Аргайлл» для участия в конференции, а также, что этим вечером на десять часов назначен штурм «Фреи» командой водолазов из СБС, которые должны были попытаться уничтожить террористов и детонатор.
При этом известии лицо Монро стало выглядеть словно гранитная маска.
– Мэм, – четко произнося слова, сказал он, – если этим коммандос будет сопутствовать успех, тогда с бандитами будет покончено, оба заключенных в Берлине останутся там же, где и были, а значит, вероятный провал моего агента не имел смысла.
У нее хватило мужества, чтобы принять удар на себя:
– Я могу только повторить мое извинение, господин Монро. План штурма «Фреи» был разработан глубоко ночью – спустя восемь часов после того, как Максим Рудин доставил президенту Мэтьюзу свой ультиматум. В это время вы уже вели консультации с «Соловьем», и было невозможно повернуть назад и не задействовать этого агента.
В комнату зашел сэр Джулиан, который сообщил премьеру: