На следующее утро ровно в десять ноль-ноль невыспавшийся, но великолепно выбритый, позавтракавший и выглядевший таким же розовым и свежим, как обычно, Ферндэйл позвонил по внутреннему телефону секретарю сэра Найджела Ирвина и попросил об аудиенции. Через десять минут он был у генерального директора.
Сэр Найджел Ирвин молча прочитал перевод, положил его на стол и посмотрел на магнитофонную пленку, лежавшую там же.
– Можно быть уверенным в подлинности этого? – спросил он первым делом.
Барри Ферндэйл сбросил маску манерного весельчака: он работал с Найджелом Ирвином рука об руку много лет, и возвышение его друга на самый высокий пост в их системе, а также пожалованное ему дворянство ничего не изменили в их отношениях.
– Не знаю, – задумчиво протянул он. – Надо будет многое проверить. Это возможно. Адам рассказал мне, что мимолетно встретился с этим Кривым на приеме в чешском посольстве примерно две недели тому назад. Если Кривой подумывал уже в течение некоторого времени о том, чтобы переметнуться, он вполне мог воспользоваться такой возможностью. Пеньковский поступил аналогичным образом: встретился с дипломатом на нейтральной территории и договорился о секретной встрече позднее. Разумеется, к нему отнеслись тогда с подозрением, до тех пор пока его информация не была проверена. Именно это я и хочу сейчас проделать.
– Ну, давай, выкладывай, – обратился к нему сэр Найджел.
Ферндэйл принялся снова за протирку стекол своих очков. За глаза говорили, что интенсивность круговых движений его носового платка по линзам находилась в прямой зависимости от того, какие умственные усилия он прилагал в данный момент, – сейчас он крутил платок с каким-то бешеным остервенением.
– Во-первых, Монро, – начал он. – На тот случай, если это – ловушка, и во время его второй встречи она захлопнется, я хотел бы, чтобы ему предоставили отпуск, который он должен будет проводить здесь, пока мы не покончим с этой пленкой. Противник, может быть, это только предположение, – пытается столкнуть наши правительства лбами.
– А ему положен отпуск? – поинтересовался сэр Найджел.
– Вообще-то, да. В конце мая его так быстро перебросили в Москву, что он не успел отгулять положенные ему две недели летнего отпуска.
– Тогда пусть он возьмет его сейчас, – заключил сэр Найджел. – Но он должен постоянно поддерживать с нами контакт. И пусть он проводит его на Британских островах, Барри. Никаких поездок за границу, до тех пор, пока все это не будет проверено.
– Теперь, что касается самой пленки, – продолжил Ферндэйл. – Она четко разбивается на две части: доклад Яковлева и голоса Политбюро. Насколько я знаю, мы никогда не слышали голоса Яковлева. Поэтому проверить его соответствие нам не удастся. Но все, о чем он говорил, касается исключительно технических вопросов. Я хочу переговорить по этому поводу с кое-какими специалистами в области химических технологий обработки семян. В министерстве сельского хозяйства есть специальный отдел, который занимается подобными вопросами. Разумеется, нет никакой нужды информировать их, зачем нам это нужно, но я хочу быть полностью уверенным, что существует техническая возможность подобной неисправности клапана на бункере с «линданом».
– Ты помнишь ту папку, которую месяц назад нам одолжили кузены? – спросил сэр Найджел. – С теми фотографиями, сделанными при помощи спутников «кондор»?
– Конечно.
– Проверь соответствие симптомов объяснению, представляющимся самоочевидным. Так, еще что-нибудь?
– Вторую часть пленки можно подвергнуть голосовому анализу, – сообщил Ферндэйл. – Я хочу разбить ее на мельчайшие частицы, чтобы никто не узнал, о чем идет речь. Языковая лаборатория в Биконсфильде может, конечно, проверить фразеологию, синтаксис, диалектизмы, жаргон и тому подобное. Но решающее значение будет иметь сравнение голосовых «отпечатков».
Сэр Найджел молча кивнул. Им обоим было известно, что человеческие голоса, преобразованные в серию электронных импульсов и сигналов, настолько же индивидуальны, как и отпечатки пальцев. Так же, как отпечатки пальцев разнятся между собой, так же нет и совершенно одинаковых голосов.
– Очень хорошо, – сказал он. – Но, вот что, Барри. Я хочу подчеркнуть две вещи. Пока об этом деле не должен знать никто, кроме меня, тебя и Монро. Если это – фальшивка, нам нет нужды пробуждать ложные надежды, если же нет, тогда это – взрывной материал. Никто из технических специалистов не должен знать всего положения вещей. И второе: никогда впредь имя Анатолия Кривого не должно нигде упоминаться. Придумай какой-нибудь псевдоним для этого источника, чтобы с ним затем работали.
Два часа спустя телефонный звонок Барри Ферндэйла оторвал Монро от второго завтрака в его клубе. Это была обычная телефонная линия, поэтому они использовали для прикрытия ничего не значащую деловую беседу.
– Генеральный директор ужасно доволен сообщением об объеме продаж, – известил Ферндэйл. – Он настоятельно рекомендует вам взять двухнедельный отпуск, чтобы мы смогли внимательно рассмотреть это сообщение и подумали, какие действия предпринять далее. Есть какие-нибудь идеи насчет того, куда вы хотели бы поехать?
Монро не думал об этом, но сейчас быстро принял решение. Это была не просьба, а приказ.
– Я хотел бы на какое-то время вернуться в Шотландию, – сказал он. – Я всегда желал совершить летний переход от Лочабера вверх по побережью до Сазерленда.
Ферндэйл отозвался восторженным словоизвержением:
– Горы и лощины нашей доброй Шотландии. Там здорово в это время года. Сам я никогда не любил физические упражнения, но вам, я уверен, там понравится. Только звоните мне, скажем, через день. У вас есть мой домашний телефон, не так ли?
Спустя неделю в Англию по бумагам Красного Креста приехал Мирослав Каминский. Он проехал поездом через всю Европу, проезд ему оплатил Дрейк, финансовые возможности которого теперь приближались к нулю.
Каминский и Крим были представлены друг другу, после чего Каминскому были даны указания.
– Ты будешь учить английский, – приказал ему Дрейк, – утром, днем и ночью. По книгам и граммофонным пластинкам, – так, как никогда до этого. А я тем временем постараюсь раздобыть для тебя какие-нибудь более приличные документы. Ты не сможешь вечно передвигаться по документам Красного Креста. До тех пор, пока я их не добуду и до тех пор, пока ты не сможешь прилично изъясняться по-английски, не выходи из этой квартиры.
Адам Монро бродил в течение десяти дней в гористой местности графств Инвернесс, Росс и Кромарти, пока наконец не спустился в графство Сазерленд. Он добрался до небольшого городка Лохинвер, от которого воды Северного Минча простираются на запад до островов Льюиса. Отсюда он позвонил в шестой раз в дом Барри Ферндэйлу, проживавшему на окраине Лондона.
– Очень рад, что вы позвонили, – прощебетал по телефону Ферндэйл. – Вы можете возвратиться в офис? С вами хотел бы переговорить генеральный директор.
Монро пообещал выехать через час, чтобы как можно скорее добраться до Инвернесса. Оттуда он мог вылететь в Лондон самолетом.
В своем доме на окраине Шеффилда – крупного города в Йоркшире, центре сталеплавильной промышленности, – мистер Норман Пикеринг поцеловал на прощание жену и дочку и отправился на работу в банк, директором которого он являлся. Было превосходное июльское утро.
Через двадцать минут к его дому подъехал небольшой пикап с эмблемой электрической компании на борту, из которого выпорхнули два человека в белых халатах. Они подошли к передней двери: впереди человек с блокнотом в руках, сзади – его напарник с большой картонной коробкой. Миссис Пикеринг открыла им дверь, и служащие вошли внутрь. Никто из соседей не обратил на это ни малейшего внимания.