Восемь дней спустя в строго охраняемом зале, примыкающем к тюрьме Моабит в Западном Берлине, начался процесс над Мишкиным и Лазаревым. Оба сидели молчаливо и подавленно за барьером, вокруг которого было устроено несколько сужавшихся кругов безопасности, начиная с колючей проволоки поверх стен тюрьмы и кончая вооруженной охраной по всему залу суда, – сидели и слушали предъявленные им обвинения. На их зачитывание ушло десять минут. Со стороны забитых до отказа скамеек прессы послышался непонятный шум, когда оба признали себя виновными по всем предъявленным обвинениям. Со своего места поднялся государственный обвинитель для того, чтобы рассказать судьям о событиях, состоявшихся перед Новым годом. Как только он закончил свою речь, судьи удалились для обсуждения приговора.
«Фрея» медленно и осторожно пробиралась через Ормузский пролив в Персидский залив. После восхода солнца легкий ветерок посвежел и превратился в холодящий шамал, дующий в нос кораблю с северо-востока; ветер нес с собой песок, благодаря которому линия горизонта приобрела смутные очертания и терялась в дымке. Все члены экипажа достаточно хорошо знали окружавший их ландшафт, совершив множество ходок за сырой нефтью в этот залив. Все они были опытными моряками танкерного флота.
С одной стороны «Фреи», всего в двухстах кабельтовых, проплыли мимо голые, безжизненные острова Куоин, с другой – офицеры, стоявшие на мостике, могли различить лунный пейзаж полуострова Мусандам с возвышающимися на нем отвесными скалистыми горами. В данный момент у «Фреи» была небольшая осадка, поэтому глубина фарватера не представляла для нее особой проблемы. На обратном пути, загруженная под завязку сырой нефтью, она будет двигаться совсем по-другому: медленно, все глаза будут прикованы к эхолоту, видя как на экране всего в нескольких футах от ее киля проходит морское дно, – от киля до ватерлинии было девяносто восемь футов.
Танкер все еще был загружен балластом, как и все время на пути от Читы. На нем имелось шестьдесят гигантских танков или резервуаров – по три в ряд, – всего двадцать рядов с носа до кормы. Один из этих резервуаров предназначался для сбора сливов из пятидесяти танков для перевозки нефти. Девять были предназначены для балласта, их использовали для заполнения морской водой и придания кораблю остойчивости при движении с пустыми нефтяными танками. Нефть в этих резервуарах никогда не перевозилась.
Но и оставшихся пятидесяти нефтяных танков было более чем достаточно: каждый вмещал 20 000 тонн сырой нефти. Все было сделано для того, чтобы предотвратить случайную утечку нефти, – в этой уверенности корабль двигался к Абу Даби, чтобы встать под свою первую загрузку.
На рю Миоллэн в Париже есть скромный бар, в котором имеет обыкновение собираться всякая мелкая сошка из мира наемников и торговцев оружием. Именно сюда привел немецкого украинца и его английского партнера один из французских знакомых немца.
Француз присел к столику другого француза и несколько часов тихо переговаривался с ним о чем-то. Наконец связной подошел к столику, за которым сидели два украинца.
– Мой друг говорит, что это возможно, – обратился он к украинцу из Германии – Пятьсот долларов за штуку наличными – доллары американские. В комплект входит один магазин.
– Скажи ему, что мы возьмем, если он прибавит к этому один пистолет с полной обоймой, – сказал немецкий украинец.
Через три часа в гараже одного частного домика возле Нейи они обмотали в одеяла и положили в багажник своего автомобиля шесть автоматов и один автоматический девятимиллиметровый пистолет системы МЛБ. Из рук в руки перешли деньги. Спустя двенадцать часов, незадолго до полуночи 24 февраля, они оба прибыли в свою штаб-квартиру в Брюсселе, где спрятали оружие в стенном шкафу.
Когда 25 февраля взошло солнце, «Фрея» уже потихоньку пробиралась через Ормузский пролив, вскоре на капитанском мостике офицеры издали вздох облегчения, когда на экране эхолота увидели, как морское дно резко отступило. На цифровом дисплее цифры быстро изменялись от двадцати до сотни морских саженей. Когда «Фрея» повернула на юго-восток, двигаясь по Оманскому заливу, она постепенно возвратилась к своей обычной скорости при полной нагрузке – пятнадцати узлам.
Танкер был полностью загружен – он делал то, для чего и был предназначен: нес 1 000 000 тонн сырой нефти на жадно ожидавшие его нефтеперерабатывающие заводы Европы, чтобы затем они могли насытить миллионы семейных автомобилей. Он осел на проектные девяносто восемь футов; сигнальные устройства, установленные на его борту, знали, что предпринять, если морское дно слишком приблизится.
Теперь девять балластных танков были пусты, обеспечивая кораблю дополнительную плавучесть. Далеко впереди в передней части судна в самом первом ряду из трех танков два резервуара – один по правому борту, а другой по левому были наполнены нефтью, тот, что посередине, был предназначен для сливов. Через ряд от них были три первых балластных танка. Второй ряд из трех балластных танков был расположен посередине корабля, а третий – в основании надпалубной конструкции, на пятом этаже которого капитан Тор Ларсен сдал вахту своему первому помощнику и отправился в свою уютную кабину, чтобы позавтракать и немного поспать.
Утром 26 февраля после перерыва в несколько дней главный судья стал зачитывать в судебном зале Моабита в Западном Берлине приговор, вынесенный им и двумя его коллегами. Зачитывание заняло несколько часов.
Сидя в своем огороженном закутке, Мишкин и Лазарев безмятежно прислушивались к нему. Время от времени то один, то другой потягивал минеральную воду из стоявших перед ними на столике стаканов. С заполненных битком скамеек, предназначенных для международной прессы, за ними, так же как и за судьями, все время, пока зачитывался приговор, непрерывно наблюдали. Однако один журналист, представлявший немецкий левый ежемесячный журнал, казалось, был больше заинтересован их стаканами, чем самими подсудимыми.
Суд объявил перерыв на обед, а после того, как заседание возобновилось, левого журналиста на его месте уже не было: он звонил из одного из расположенных снаружи телефонов-автоматов. Вскоре после трех пополудни судья огласил приговор: обоих обвиняемых заставили встать, чтобы огласить вердикт – пятнадцать лет тюремного заключения каждому.
Их вывели из зала суда отбывать свое наказание в тюрьме Тегель, расположенной в северной части города; спустя всего несколько минут здание суда опустело. В зале появились уборщицы, занявшиеся опорожнением корзин для бумаг, уборкой графинов и стаканов. Одна из женщин средних лет принялась убираться внутри огороженного пространства, где сидели подсудимые. Незаметно для своих коллег она тихо обмотала стаканы, из которых пили обвиняемые, в тряпки и спрятала их на дно своей сумки под пустую упаковку из-под сандвичей. Никто не обратил на это ни малейшего внимания.
В один из последних дней месяца Василий Петров испросил и получил личную аудиенцию в кремлевских апартаментах Максима Рудина.
– Мишкин и Лазарев, – без всяких предисловий сообщил он.
– Что с ними? Они получили по пятнадцать лет, хотя их надо бы расстрелять.
– Один из наших людей в Западном Берлине достал стаканы, из которых во время суда они пили воду. Отпечаток ладони на одном из них совпадает с отпечатком из автомобиля, который был использован для наезда в октябре в Киеве.
– Значит, это они, – мрачно выговорил Рудин. – Будь они прокляты. Василий, сотри их с лица земли. Ликвидируй, как можно быстрее. Поручи это отделу «мокрых дел».
КГБ – огромный и сложный по своим задачам и структуре – включает в свой состав четыре Главных Управления, семь Управлений и шесть Отделов.