Мое левое заднее колесо ударилось о обочину и подбросило в воздух камешки. Вера посмотрела на белые кресты, которые мы проезжали по обочинам дороги — каждый крест стоял там отсечая смерть в результате дорожно-транспортного происшествия. Перед нами появился тяжелый грузовик на первой передаче. Когда я уже собирался обогнать его, с горы скатился второй грузовик. Я вернул «мерседес» со ста двадцати миль обратно на десять, и в тот момент, когда грузовик пронесся с порывом ветра, я снова остановился, другой седан ехал сразу за мной.
Теперь мы были на вершине горы, скрытой от глаз спереди и сзади. Воздух был насыщен запахом сосен. Я держался слева, седан подъехал справа.
Корсиканец за рулем опустил окно. У него был золотой зуб возле нижних резцов. Я видел его впервые. Я подъехал на «Мерседесе» немного ближе, пока две машины, двигавшиеся со скоростью 60 миль в час, почти не соприкоснулись. Левой рукой водитель нацелил на Веру вставленный в окно револьвер 45-го калибра.
Очень логично, что она ушла с линии огня, как я и хотел. Триумфально, всего в метре от меня, корсиканец направил свой автоматический пистолет мне в голову.
— Помедленнее, Турок, — крикнул он.
Ствол указывал на мой висок. Я продолжал ехать. Корсиканцы не хотели несчастного случая. Еще нет. Корсиканец с нависшими бровями смотрел вперед, управляя одной рукой. Его голова откинулась назад, когда он почувствовал давление на запястье своей руки с пистолетом.
Вера нажала кнопку, которая подняла окно. Она тяжело оперлась на ручку и закрыла его руку внутри. Я начал рулить вправо, к глубокому обрыву. Корсиканец, увидев, куда он направляется, закричал.
Я съёжился. Две пули 45-го калибра прошли над моей головой и исчезли в открытом окне, звук звенел в ушах. Это были выстрелы отчаяния. Корсиканец бросил свой револьвер 45-го калибра Вере на колени, чтобы освободить руку. Это не сработало. Его рука оставалась в «Мерседесе» по запястье. Другой корсиканец рядом с ним попытался выстрелить, но водитель ему мешал. Медленно более сильный «Мерседес» столкнул их машину вправо. Пространство, оставшееся для седана, сократилось с трех метров до двух, до полутора.
Вера отпустила оконную ручку. Рука исчезла первой. Корсиканцы потом. Там, где раньше был седан, теперь не было ничего, кроме свистящего воздуха, а через мгновение звук чего-то очень быстро падающего со склона горы. Вера подобрала револьвер своим шарфом и выбросила оружие в окно, затем она откинулась назад и посмотрела на меня со вздохом.
— Ты очень хорош, Раки. Чего я не понимаю, так это того, что мы никогда раньше о вас не слышали.
— Ты и сама неплохая, Вера.
Она подумала об этом. Мое намерение было достаточно ясным. У этих корсиканцев не было другого пути к опиуму и ко мне, кроме как через нее. Она привела их к нам, и не было другого способа избавиться от их несвоевременного появления, кроме убийства.
Три смерти за три дня. Это было похоже на ромашку мафии. Она меня любит. Она меня не любит. Она меня любит... Следующим лепестком мог быть я.
Глава 9
Сааргеминес был французским городом. С другой стороны был Саарбрюккен, Германия. Города были отделены друг от друга рекой и железнодорожным таможенным постом. — Не понимаю, — в сотый раз сказала Вера. «Если мы не везем опиум в фургоне, что такого особенного в грузе миндального порошка?»
— Вера, если бы я думал, что должен был сказать тебе, разве ты не думаешь, что я уже должен был это сделать?
"Извини меня."
Она вышла на балкон. Наш номер в отеле выходил окнами на реку. В сумерках речные баржи плыли так же, как и на протяжении столетий, их каюты освещались масляными лампами.
«Но иногда, — добавила она, — я думаю, что ваш фургон — всего лишь ловушка. Это все, Раки?
Она повернулась и посмотрела на меня в электрическом сиянии голой груши в нашей комнате. Вера выглядела так, словно расплакалась, и никогда еще она не выглядела такой желанной. Я страстно желал ее, проще говоря. Жить с ней, заниматься любовью, это стало частью моей жизни. Это была ложь, и лжи приходит конец, но пока она продолжалась, я продолжал ее приветствовать.
«Без этого миндального порошка нет доставки».
Я присоединился к ней на балконе. В темноте, за мраморной балюстрадой балкона, на извилистых улочках Сааргеминеса, вероятно, поджидала машина, полная мужчин. Если бы я сказал ей сейчас, где опиум, мужчины пришли бы убить меня и скормить то, что осталось, рыбе в реке. Конечно, может быть, машина с мужчинами вообще не ждала.