— Я обо всем позабочусь. Тебе надо лишь приехать и привезти с собой в Париж сына.
— К чему такая спешка? — недоумевала Жанна.
— Боюсь, что между твоими и моими людьми вспыхнет новая война. И предполагаю, что брак наших детей положит конец кровопролитию, поэтому надо торопиться.
Так мы достигли соглашения. Мы встали и поцеловали друг друга в губы в знак заключения сделки. Я надеялась, что Жанна не почувствует моего отчаяния.
ГЛАВА 39
Вскоре после подписания брачного контракта Жанна покинула Блуа. Она оживленно рассуждала о покупке свадебных подарков, но выглядела при этом очень больной. Когда Жанна навещала своих родственников Бурбонов в парижском замке, ее здоровье совсем подкосилось. Тем не менее она настояла на участии в подготовке к свадьбе. Перенапряжение оказалось фатальным: в первую неделю июня Жанна слегла и уже не поднялась.
Я думала, что ее сын попросит отложить свадьбу. К моему удивлению, Генрих не сделал этого. Первого июля он хоронил свою мать, а восьмого появился в Париже со свитой из трехсот гугенотов, среди которых был и принц Конде, его молодой кузен.
Король принял Генриха Наваррского в Лувре десятого июля. Я сидела по левую руку от Карла, а Эдуард — по правую, когда в зал вошел Наварр вместе с кузеном. У восемнадцатилетнего Генриха были мощные плечи, узкая талия, мускулистые ноги наездника, модная бородка и тонкие усы. Лицо обрамляли темные волнистые волосы. Хотя одет он был в унылый черный дублет гугенота и драгоценностей на нем не было, его улыбка ослепляла, а лицо выражало непринужденность, словно он расстался с нами несколько дней назад, и нас не разделяли долгие кровавые и враждебные годы.
В то время как Генрих отнесся к нам с неподдельной теплотой, Конде, судя по всему, не собирался скрывать своего недоверия. Выглядел он слабее Наварра, его лицо было безлико красивым, а улыбка — сдержанная и немного кислая.
— Monsieur le Roi, — весело произнес Генрих. — Рад видеть тебя и твое семейство. Рад тому, что вхожу в Лувр как друг.
Он не поклонился, поскольку сам был королем. Карл хранил серьезность.
— Что ж, вот ты и с нами, кузен. Советую вести себя с нашей сестрой как положено. Мы умеем обращаться с еретиками, которые ведут себя неподобающим образом.
Наварр непринужденно рассмеялся.
— Буду относиться к ней как к принцессе, каковой она и является. Впрочем, скоро она станет королевой. Я знаю, что стою на вражеской земле — даже еще страшнее, стою перед братьями своей будущей супруги, а потому каждый мой шаг должен доказать мои лучшие намерения.
Карл что-то удовлетворенно проворчал. Адмирал Колиньи очень уважал Наварра и в прошедшие несколько недель часто говорил королю об уме Генриха, о его смелости и честности.
Эдуард поднялся и поцеловал кузена. Наварр, на полголовы ниже моего сына, грубоватый и простой, проигрывал рядом с гибким и элегантным герцогом Анжуйским, нарядившимся в изумрудный китайский шелк, вышитый крошечными блестящими золотыми карпами.
— Добро пожаловать, кузен, — улыбнулся Эдуард.
— Я слышал, ты великолепно играешь в теннис, — ответил Наварр. — Предпочитаю соперничать с тобой на площадке, а не на поле боя.
— Возможно, мы организуем матч. — Эдуард положил руку на плечо Наварра и повернул его ко мне. — Моя мать, королева.
Наварр обратил на меня теплый открытый взгляд.
— Madame la Reine.
Я быстро подошла к нему и заключила в объятия.
— Очень сожалею о смерти твоей матери, — прошептала я ему на ухо. — Она была мне дорогой подругой.
Наварр крепко меня обнял, а когда отпустил, глаза его сияли.
— Моя мать всегда любила вас, Madame la Reine.
— Тетя Катерина, — поправила я Генриха и поцеловала в губы.
Он рассмеялся, стараясь развеять охватившее нас чувство потери.
— Тетя Катерина, у меня еще не было случая поблагодарить вас за книгу Ринальдо. Мне она так нравится, что я постоянно ее перечитываю.
— После стольких лет ты все помнишь, — поразилась я. — Но вряд ли ты проделал такой долгий путь, просто чтобы поболтать со своей старой тетей.
Я взяла Генриха за руку и кивнула на распашные двери. В проеме появилась Марго — темноволосое, темноглазое волшебное видение в платье из синего атласа. Прозрачная накидка из тонкого шелка переливалась голубым и фиолетовым. Прирожденная кокетка, она высоко держала подбородок, из-за чего ее длинная шея напоминала лебединую. Она слегка наклонила голову и взглянула на Генриха с игривой улыбкой. Он был по-настоящему поражен и с трудом отвел глаза, смутившись, что все заметили его плотоядный взгляд.