Вдруг она закачалась на табурете и упала бы, если б Руджиери ее не поймал. Он подхватил ее, перенес в круг и положил на сланец. Глаза девочки были открыты, дыхание сделалось медленным и поверхностным.
— Не двигайтесь, — хрипло велел мне Руджиери. — Молчите и не вмешивайтесь, а главное — не выходите из круга.
Он снял с полки металлический таз и сложенную пожелтевшую ткань, развернул ее и положил на девочку.
Как и в ту ночь, когда он вызывал дух моей матери, Руджиери вынул из флакона пробку, обмакнул во флакон палец и смочил лоб себе и мне, затем зажег стоявшее на полке кадило. Над углями поднялся дым, принеся с собой запах мирта и чего-то более земного, глубокого, с легкой гнильцой. С помощью лампы он зажег свечи, начав с той, что стояла позади самодельного алтаря, и двинулся дальше, по часовой стрелке. Когда все свечи горели, он задул лампу.
К тому времени небо за окном потемнело, дымный воздух окутал все предметы, сделав вещи нечеткими. Плащ и дублет Руджиери слились с чернотой. Его лицо — алебастр на фоне бороды и глаз — словно плыло по воздуху.
Мне все казалось нереальным: безвольное тело девочки у моих ног, струйка дыма, окутывающая горящие свечи, колдовские предметы на полке. Все это будто сглаживало чудовищность нашего преступления. Руджиери взял обоюдоострый, с черной ручкой кинжал. Удерживая его обеими руками, он поднял его над головой, словно собирался проткнуть небо, и громко запел, а затем плоской стороной лезвия притронулся к своему сердцу и плечам. Казалось, астролог стал выше. Он выглядел всемогущим, сверхчеловеком. Руджиери открыл глаза, яростные и беспристрастные, и мне почудилось, что я смотрю на бога.
Он начал ходить по кругу. Возле каждой свечи он чертил кинжалом символ, делал выпад кинжалом и называл имя, пока не остановился перед алтарем.
Там он опустился на одно колено подле девочки, подсунул руку под ее плечи и прижал к своей груди. Когда голова девочки качнулась вперед, накрутил ее густые золотые волосы на свою левую руку и откинул ей голову.
При виде ножа девочка широко открыла глаза. Хныкнула, содрогнулась, тщетно попыталась двинуть конечностями.
Руджиери властно выкрикнул какое-то иностранное слово, резкое и шипящее, и кольнул девочку под ухом кончиком кинжала. Она застонала, струйка крови потекла по ее шее и побежала по ключицам и в ложбинку между грудей.
Колдун снова прокричал то же слово.
Свечи чуть притухли, но тут же вновь разгорелись; дым стал гуще. Мне показалось, что внутри его что-то образуется, что-то невероятно холодное, тяжелое и жестокое. У меня даже волоски на руках поднялись.
Руджиери выкрикнул условие соглашения: жизнь этой женщины взамен жизни Генриха, ее ребенок — взамен наследника.
Держа девочку за волосы, колдун поместил ее голову над тазом и вонзил кончик кинжала в белое горло. Затем быстро и решительно провел ножом под подбородком к противоположному уху. Кровь выплеснулась на ткань и, звеня, застучала по тазу. Руджиери чуть прищурил глаза, однако лицо его осталось неподвижным, углы губ решительно опустились.
Вот так я когда-то убила на конюшне мальчика. Я смотрела на кровь, но пугала меня не она, а сознание того, что я позволила ей пролиться, могу сейчас видеть ее и не приходить в ужас. Страшнее для меня было ожидание, сам момент убийства прошел очень легко. Руджиери сверкнул ножом — и человека не стало.
Когда кровь перестала бежать, колдун откинул голову девушки назад и открыл зияющую улыбку под подбородком жертвы. Он отпустил волосы, и бездыханная девочка упала на пол. Лицо ее было абсолютно белым, шея — черная от крови, взгляд устремлен куда-то вдаль.
Руджиери опустился рядом с девочкой на колени, словно собирался молиться, но вместо этого просунул кинжал под ее тугой лиф и потянул. Тонкая ткань легко порвалась, рубашки под ней не было. Грудь девочки была круглой и очень твердой, чудесная белая кожа, такая прозрачная, что можно было разглядеть тонкие вены, спускающиеся к крупным розовым соскам. Ее тело, хотя и немытое, было молодо и совершенно.
Руджиери провел рукой по ее животу, словно читая пальцами карту. С точностью опытного хирурга он вставил кончик ножа под грудину и аккуратно провел им вокруг живота к паху девушки, оставив красную полосу. Платье впитало кровь, ее оказалось меньше, чем я ожидала. Козимо отложил нож в сторону и попытался пальцами отодвинуть плоть, но это оказалось не так легко: мешал жир. Он снова взял нож и осторожно разрезал. Я прикрыла нос: запах был не из приятных.