— Нет! — закричала Мария и швырнула щенка на пол с такой силой, что бедное животное взвизгнуло.
Елизавета подняла собачку и убедилась, что животное невредимо. Этот поступок, от которого пострадало невинное создание, вывел меня из терпения. Я готова была наказать Марию, но та разразилась потоком слов.
— Она будет делать то, что я велю! Я дважды королева и королевой родилась. Я не простолюдинка, не дочь купца, ставшая королевой в результате мезальянса!
Вот, значит, как на меня смотрят шотландцы и Гизы. Они дожидаются момента, когда их племянница займет французский трон. Я разъярилась и, глядя в маленькие враждебные глаза Марии, ответила:
— Да, наверх я поднялась сама, тем больше у тебя причин бояться меня, испорченная девчонка. Победа останется за мной.
Мария смешалась, не находя нужных выражений. Я повернулась к Елизавете и добавила:
— Щенок теперь твой.
Затем позвала одного из своих телохранителей и приказала ему отвести Флеминг, а господин д'Юмвьер должен был сопроводить Марию в ее комнату. Когда мой муж, прихрамывая, но не утратив хорошего расположения духа, наконец явился в детскую вместе с Гизами, я позволила Марии выйти из заточения и оставаться со всеми остальными при условии, что она будет хорошо себя вести.
Имя мадам Флеминг в разговоре не упоминалось. Однако несколько раз за то долгое утро я ловила взгляд Марии, которая внимательно на меня смотрела; в ее глазах читалось желание отомстить.
ГЛАВА 26
Мне хотелось поделиться своей новостью с мужем, а потому вечером я пригласила его к себе.
Он пришел, опираясь на палку. Наверное, думал, что я позвала его в постель, несмотря на вывихнутую лодыжку. Как только муж затворил дверь, я обняла его и ответила на его поцелуй. От него пахло вином. Судя по всему, он выпил больше обычного, возможно, пытался притупить боль в ноге.
Затем я высвободилась из объятий и сказала:
— Генрих, прежде хочу поделиться с тобой новостями: одна хорошая, другая — не очень.
Муж тотчас напрягся.
— Что ж, начинай с хорошей.
— Итак, я снова жду ребенка, мой милый.
Несмотря на желание сообщить об этом, я в то же время испытывала сомнения. Каждый раз, когда я узнавала о своей беременности, Генрих переставал исполнять свой супружеский долг, и я осознавала, что нужна ему лишь для рождения наследников.
Он горячо меня обнял, улыбнулся, белые зубы ярко блеснули на фоне темной бороды.
— И вновь я от тебя в восторге. К тому же ты отличная мать. Дети ведут себя замечательно.
Генрих осыпал меня поцелуями. Я смеялась: его борода щекотала мне лицо. Потом я высвободилась и сделалась серьезной.
— А теперь неприятное известие? — догадался муж.
— Да, — подтвердила я. — Джанет Флеминг тоже беременна.
Глаза мужа потрясенно распахнулись, он смущенно потупил взор, опустил руки и сделал шаг назад.
Я указала ему на стул.
— Садитесь, ваше величество. Это событие следует обсудить.
— Откуда ты узнала? — выдохнул он, опускаясь на стул. — От Дианы?
— Нет, от самой мадам Флеминг.
У мужа буквально отвисла челюсть.
— Она прямо так все и выложила?
— Мало того, похвасталась.
— Я надеялся, что ты не узнаешь. — Генрих покраснел. — Мне нечем гордиться. Могу только молить тебя о прощении. Две недели назад я обещал Диане не иметь ничего общего с Джанет Флеминг и сдержал обещание.
Я хранила абсолютное спокойствие.
— Я не собираюсь тебя обвинять, хотя понимаю боль мадам де Пуатье. Но мне нужна твоя помощь.
Генрих изумленно на меня уставился.
— Так ты не сердишься?
— Мне неприятно, однако здесь не так важны мои личные переживания, и даже не обида Дианы, — пояснила я. — Мадам Флеминг настолько гордится своим положением, что растрезвонила о беременности всем. В присутствии Марии и детей.
— Ты шутишь. — Король изумленно покачал головой. — Не могу поверить, что она на это способна. Как ужасно, наверное, для тебя. Но ты кажешься такой спокойной и понимающей…
Интонация мужа навела меня на мысль, что Диана отреагировала иначе.
— Ты должен услать ее, Генрих, по крайней мере, когда родится ребенок. Она доставит тебе неудобства, я уже не говорю о скандале, в который она вовлечет Марию и Гизов.
Муж задумался, глядя в окно.
— Мария не даст этого сделать, — заявил он наконец — Она любит мадам Флеминг.
— Мария всего лишь ребенок, — возразила я. — Она должна верить в то, что ты поступаешь правильно.