Наконец, третий тип свидетельств представлен литературными текстами, в которых часто можно встретить эмблемы, содержащие полоски, либо отрицательных и просто малоприятных персонажей, одетых в полосатую одежду. Этот прием появляется в латинской литературе эпохи Каролингов, но особенно популярным становится в XII–XIII веках, когда он проникает в художественные тексты на разговорном языке, — в частности, это касается героического эпоса и куртуазных романов. Вероломные рыцари, сенешали-узурпаторы, жены-изменницы, непочтительные сыновья, братья-клятвопреступники, жестокие карлики, жадные слуги — любой из этих персонажей может быть «отмечен» полосками как в геральдике, так и в одежде. Полоски фигурируют на гербах и знаменах, латах и лошадиной попоне или просто на платье, штанах и головных уборах[18]. Все эти люди — barrés, т. е. «меченые» или «полосатые», и одного упоминания об этих полосках достаточно, чтобы читателю было ясно, с кем он имеет дело. В середине XIII века эти вероломные персонажи попадают на страницы книг и становятся объектами иллюстраций, присоединяясь к уже существующему в иконографии сонму знаменитых предателей и нечестивцев, одетых в полосатую одежду.
Штаны святого Иосифа
Начиная с одиннадцатого века в европейском искусстве за фигурами в полосатой одежде закрепляются негативные коннотации. Первыми персонажами в этом ряду стали — сначала в книжной миниатюре, потом на фресках, а затем на других изображениях — герои Библии: Каин, Далила, Саул, Саломея, Каиафа, Иуда. Как и рыжие волосы, одежда в полоску представляет собой обычный атрибут предателя. Конечно, Каин и Иуда не обязательно рыжие и не всегда одеты в полосатое; но они оказываются рыжими и «полосатыми» гораздо чаще других библейских персонажей, и каждый раз это подчеркивает их вероломный характер[19].
В середине XIII века список «плохих» персонажей, изображаемых в соответствующей одежде, значительно увеличился, в частности, в светской миниатюре. К библейским предателям добавились герои фольклора и литературных произведений, о которых мы говорили в предыдущем параграфе.
Самый известный персонаж такого рода — Ганелон из «Песни о Роланде». Кроме того, появляется целая толпа изгоев и маргиналов из различных сословий: в основном это представители упомянутых выше групп, чья одежда регламентировалась множеством законов. К Позднему Средневековью уже сформирован визуальный канон, очевидный как для художников, так и для их аудитории. И в жизни, и на картинке одежда или другая вещь в полоску часто сигнализируют о том, что их владелец находится за пределами социума: он может быть осужденным (всевозможные мошенники, фальшивомонетчики, клятвопреступники и просто разбойники), больным (прокаженные, безумцы и умственно отсталые), заниматься черной работой (слуги) или позорным ремеслом. Помимо стандартного набора «жонглеры-проститутки-палачи», изображения сообщают и о других недостойных занятиях; среди их представителей — кузнецы (ведь известно, что все они колдуны), мясники (потому что они кровопийцы) и мельники (скряги и спекулянты!). Наконец, последняя категория маргиналов — мусульмане, иудеи и еретики. Подобно тому как все эти группы оказываются нарушителями общественного порядка, полоски нарушают цветовую гармонию и «правильный» способ одеваться.
Полоска никогда не приходит одна. Она «функционирует» и являет свой смысл только в сопоставлении или противопоставлении с другими изобразительными структурами, — это прежде всего однотонные и многоцветные поверхности, а также «ми-парти»[20], шахматный рисунок, расцветка в крапинку или в виде ромбов. В любом изображении полосатая одежда создает идею отличия, отклонения, тем самым акцентируя внимание на том, кто в нее одет. Как правило, это негативный акцент. Но бывает и так, что картина лишена этой манихейской однозначности, и тогда полоски несут значение чего-то амбивалентного и даже двусмысленного. Яркий пример подобного рода изображений мы находим в иконографии святого Иосифа.
Долгое время этого персонажа недооценивали, считая его лицом второстепенным и чуть ли не неуместным. В средневековой драме ему отведена откровенно комическая роль, его делают посмешищем, приписывая ему пороки, никак не фигурирующие в Евангелии, — глупость (он не умеет считать), неловкость, жадность и особенно пьянство. Во время карнавальных шествий роль святого Иосифа часто отдавали деревенскому дурачку (эта традиция просуществовала вплоть до XVIII века)[21]. То же мы видим и в изобразительном искусстве (в живописи, в скульптуре и гравюре), представляющем святого Иосифа в виде лысого, трясущегося старичка, всегда на заднем плане (даже в изображениях Рождества Христова), всегда в отдалении от Девы Марии и Младенца — дальше, чем волхвы, святая Анна и святая Елизавета. Отношение к святому Иосифу меняется только в эпоху Возрождения, когда формируется культ Святого семейства[22]. На смену старичку-простаку приходит достойный муж в расцвете сил, отец-кормилец и умелый плотник. Впрочем, долгое время он оставался двусмысленной фигурой (вера в естественное зачатие Иисуса была распространенной ересью). Но окончательное признание придет к святому Иосифу только в 1870 году, когда он будет провозглашен покровителем вселенской Церкви.
Возвращаясь к проблеме полосок, следует отметить, что самый интересный период в иконографии святого Иосифа относится к XV — началу XVI века. В это время он уже не вызывает презрения, как в эпоху Позднего Средневековья, но еще не вполне реабилитирован и уж точно не является объектом почитания. Чтобы подчеркнуть столь необычный статус, художники прибегают к целому ряду художественных приемов. Так, Иосифа очень часто изображают в полосатых шароварах — в XIV веке такие штаны были популярны в Рейнском и Мозанском регионах, затем эта мода проникла в Северную Германию, долину Рейна, Нидерланды и Швейцарию. Вплоть до 1510–1520 годов полосатые штаны довольно часто становятся объектом изображения в витражах, книжной миниатюре и на гобеленах. В последующие годы они почти полностью исчезают, за исключением нескольких гравюр XVII века[23].
Полоски на штанах не так значимы, как полоски на основной части костюма. Изобразить святого Иосифа в полосатом платье, тунике или плаще означало бы откровенное издевательство, тогда как полосатые штаны просто подчеркивают его специфический характер. В данном случае полоски оказываются скорее знаком амбивалентности, нежели бесчестья. Иосиф — не Каин и не Иуда, он не предатель. Он всего лишь divers, «иной», в том значении, в котором это слово употреблялось в языке XV века. Он не столь почитаем, как Дева Мария, но и не простой смертный, частично возвышенный, частично приниженный, отец, не являющийся таковым, фигура необходимая, но в чем-то неуместная, не такой, как все, двусмысленный, исключение из правил, словом, персонаж, воплощающий в себе самую суть XV века, — и полоски помогают нам это понять. А значит, они не только подчеркивают нарушения социальных и моральных норм, помогают отличить слуг от господ, жертв от палачей, здоровых от слабоумных, проклятых от избранных, но и помогают ориентироваться в более сложных системах ценностей, позволяя точнее почувствовать некоторые нюансы и оттенки смыслов. Таким образом, полоски оказываются одновременно и иконографическим кодом, и способом настройки на режим особой чувствительности при обработке зрительной информации. Такова двойная особенность полосок; поговорим же об этом поподробнее.
18
М. Pastoureau, «Figures et couleurs péjoratives en héraldique médiévale» //
19
О библейских предателях в средневековой иконографии см. R. Mellinkoff, «Judas’ hair and the Jews» //
20
Ми-парти — двуцветная одежда, разделенная на две половины, каждая из них окрашена в свой цвет. Иногда левый рукав был выдержан в той же расцветке, что и правая половина костюма, и наоборот. В средневековом обществе и, соответственно, в иконографии одежда ми-парти часто оказывается аналогом или вариантом одежды в полоску. Подробнее об этом виде одежды см. диссертацию V. Mertens,
21
См., в частности, Louis-Sebastien Mercier,
22
Об иконографии святого Иосифа см. подробную статью Г. Кастера (G. Raster) в
23
J. De Coo, «In Josephs Hosen Jhesus ghewonden wart» //