Лев же смотрел в окно машины и раздумывал, что ему делать дальше. Он должен позвонить в полицию и сообщить о трупе. То, что палец в стене не плод воображения, подтвердилось на сто процентов. Но Олег отговаривал его привлекать ментов. Мало ли у Влада есть связи и там. Ведь может так получиться, что кого-то еще замуруют… К любым ошибкам, в том числе самым фатальным, ведет недостаток информации.
Вот только и оставалось сидеть в машине.
— У тебя закурить есть? — спросил Олег.
Лев помотал головой.
Солнце стояло в зените. На небе не было ни облачка. Лишь редкие птички расчерчивали синеву.
Пахло свежескошенной травой.
— Я думаю, что ничего делать не надо, — сказал Олег. — Не будем звонить ментам и Владу. Мы сделаем по-умному: проигнорируем. Ты сегодня переночуй у меня. Завтра я отвезу внука к бабке и приеду обратно. А там уже можно либо вытащить труп и закопать по-человечески, либо засунуть палец туда, откуда он вылез. Второй вариант предпочтительнее. Мало ли Влад догадается… Понимаешь?
— Хорошо. Ты не против, если я у тебя теперь буду ночевать? Я вообще что-то стремаюсь возвращаться в дом Влада.
— Без проблем, — сказал Олег. В его испуганном лице было что-то мистическое. — Вот это ты попал, Лев. В такое говно вляпаться — надо постараться. Мне девяностые вспоминаются. Вот тоже было время. Столько плохого навидался.
Через несколько секунд Лев понял, что пальцы — до боли, до хруста — стискивают ручку сиденья. Олег прав — он наступил на большущее, дурно пахнущее собачье дерьмо. Ему остается только смириться с тем, что сделать ничего нельзя.
Злость на себя, на Олега, на Влада нарастала.
— Надо дерябнуть коньячка, — сказал Олег.
— Не люблю его.
— Почему?
— Клопами пахнет.
— Дурачок. Это клопы коньяком пахнут.
На минуту воцарилась тишина, а потом они засмеялись. Надо было расслабиться.
Дом Олега находился возле реки. Он напоминал особняк из фильма ужасов: треугольная крыша, украшенная гранитными горгульями, две остроконечные башенки в высоту пятнадцать-двадцать метров, длинные и высокие балконы. Четырехэтажный дом смотрелся гармонично среди остальных жилых построек дачного поселка. Территорию вокруг него патрулировала грязно-серая псина на трех ногах. Одну ногу она то и дело поднимала в знак того, что это место — ее собственность.
— Вот это дом, — сказал Лев, когда они подъехали к гаражу.
— Стараемся, — воодушевился Олег. — Люблю я все необычное. Вот и решил отгрохать себе вот такой особнячок. Ты еще внутри не видел, как все выглядит.
К машине подбежал мальчик лет восьми-девяти. Лев поразился его сходству с Олегом. Те же голубые глаза, тот же курносый нос, те же толстые губы. Но в отличие от деда мальчик был одет в синюю футболку с Микки Маусом и в зеленые шорты.
А вот у Льва детей не было. Марина сделала аборт в двадцать лет и после этого не могла забеременеть. Сколько раз Лев корил себя за то, что позволил жене пойти на такой поступок, сколько раз винил Марину — не счесть. И нельзя сказать, что он не пытался исправить ошибку молодости: он искал докторов, способных сделать так, чтобы Марина снова смогла рожать, ходил к священникам, черным магам, колдуньям, ведуньям. Но… пришлось смириться. Конечно, можно было бы взять ребенка из детдома, но это было уже не то.
Раньше Лев представлял, как его будет встречать сын (а хотел он только сына).
Как будет гулять.
Как будет жить.
Светлые мечты всегда остаются мечтами.
Олег вылез из машины и, широко раскинув руки, подошел к внуку.
— Кто тут у нас самый сильный? — спросил он.
Мальчишка широко улыбнулся и гордо заявил:
— Я!
Дед и внук выглядели счастливыми. Льву даже показалось, что Олег забыл про труп в стене. Но ошибся. Глаза его были серьезными. Возможно, Олег сейчас прикидывал стоит ли отвозить внука к бабке.
— Лев, пошли в дом.
Темнело.
В окне удавалось увидеть лишь колкие точки фонарей.
Лев сидел в кухне и пил темное пиво. Олег укладывал внука спать, но должен был вот-вот вернуться.
А вообще богато живет дедок, подумал Лев. Восемь комнат в доме, три машины и мотоцикл в гараже. Какая же у Олега работа? Наверное, тоже с криминалом связан. Нельзя жить в таких хоромах и не убить никого.
Удовлетворенный, что сам он чист перед законом и богом, Лев раскинулся на диване. Минуты три он сидел неподвижно, тупо глядя на огромный бар перед ним. Губы скривились. Он буквально физически ощущал, как тянула его выпивка, обещая подарить забытье.