Завибрировал мобильный телефон, на экране возникла фотография Марины. Лев заколебался. Частично из-за того, догадается ли жена, что он выпил. Но в большей степени потому, что не хотелось разговаривать с ней. Он вдруг понял: ему не выдавить ни слова.
— Иди к черту. — Алкоголь превратил речь Льва в смазанный звуковой поток.
Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Лев рассматривал кухню. Высокие потолки, дорогая плитка цвета мокрого асфальта, мебельный уголок, широкоформатный телевизор, холодильник, бар…
(Возьми телефон, милый.)
…кондиционер, стойка для посуды.
(Я волнуюсь.)
Лев увидел на столе рисунок внука Олега. Черной краской на бумаге была выведена загадочная фраза: БЭТМАН СЖУЕТ ТЕБЯ.
Лев на мгновение задумался. А потом, подчиняясь неожиданному порыву, который был вовсе и не порывом, а чем-то другим, непонятным, он схватил мобильный и выкинул его в окно. Завтра он пожалеет об этом, но это будет завтра. Сейчас же Лев ненавидел Марину.
— Шалишь тут в мое отсутствие. — В дверном проеме стоял Олег. — Лучше б мне мобильник отдал — я бы его продал.
Лев мрачно усмехнулся:
— Жена звонила. Не знаю, что ей сказать. — Он думал, что звучание собственного голоса поможет ему успокоиться. Но голос дрогнул, а потом сорвался на хрип.
— Слишком сильно нервничаешь. Она же беспокоится о тебе. А ты ведешь себя глупо.
— Учить меня будешь?
— Разве что немного. В силу возраста, так сказать.
— Дело не в жене, а сам понимаешь в чем. Такое ощущение, будто меня измазали в грязи и еще требуют, чтобы я съел собачьи какашки. Разве тебе не мерзко, что мы ничего не можем сделать?
— Мы можем, — сказал он тоном человека, выигравшего миллион. — Захороним труп, если уж так не можется. Только бывают ситуации, в которые лучше не лезть.
Лев понимал, о чем говорит Олег. Но натура его не терпела несправедливости. Не мог он даже разговаривать с предателем или преступником. Возможно, неприятие зла шло у него из девяностых годов, когда он сам потерял бизнес. А может, и из самого детства. Вор должен сидеть в тюрьме.
— Все-таки, Олег, я завтра позвоню в полицию и все расскажу. Не смогу смолчать. Понимаешь?
Олег кивнул и закатил глаза, изображая классический взгляд, апеллирующий к собеседнику: мол, видали дураков на свете.
— Хорошо. Я тоже в городе не последний человек — подсоблю чем смогу. Только такая канитель может начаться. Ведь замуровали-то мужика не просто так. Хотя с другой стороны ты прав: че мы кипешуем раньше времени? Вот начнут наших жен убивать, тогда и начнем бояться.
— Типун тебе на язык, — сказал Лев.
— Давай лучше выпьем.
Олег подошел к бару, вытащил бутылку коньяка. Лев отодвинул стакан с пивом и рассеянно улыбнулся. Он было хотел спросить, а как же утром Олег повезет внука, но передумал. Если дед жил в четырехэтажном особняке, то сможет договориться с ментами. Льву повезло: он познакомился с крупной персоной.
Они выпили по рюмке коньяка и начали разговаривать. Болтали о жизни, о несправедливости судьбы. Потом опять дерябнули по рюмочке, и разговор уже перетек на женщин. Сколько у кого в молодости было, как ухаживали, сколько раз ссорились. И как-то оба мужика позабыли о пальце, торчащем из стены.
Рюмка… Еще рюмка… И еще за здоровье…
Лев уже был близок к тому, чтобы извергнуть лишнюю пищу и алкоголь. Перед глазами все плыло и кружилось. По животу разлилось приятное тепло, дарующее успокоение.
— А ему ка-а-а-а-ак залеплю в рыло, — говорил Олег. — И он мордой в грязь. Понимаешь? Он там хрипит, пердит, а я смотрю, значит, так пристально и…
Лев встал со стула, Олег бросил на него сердитый взгляд.
— Мне на улицу надо. Телефон найти и позвонить Марине. Я на пять секунд уйду и вернусь. Все-таки совесть загрызет.
— Стоящее дело, — согласился Олег. — Помощь не нужна?
— Лучше не надо. Я сейчас вернусь.
На улице шел мелкий дождь. Лев чувствовал себя усталым. День выдался чертовски трудным. И меньше всего ему хотелось искать по кустам мобильник, когда он едва шевелился от усталости и от количества выпитого.
Вот разберусь с трупом, а потом махну с женой в Турцию, подумал Лев. Денег, конечно, мало, но должно хватить на дешевый отель (три звезды) и на развлечения. А родители в Каменногорске подождут. Он к ним зимой приедет, когда работы будет поменьше.
С такими мыслями он ковырялся в клумбе. Надо было быть очень осторожным, чтобы не сломать цветы.
За спиной кто-то засмеялся. Потом раздался звук, испугавший Льва до смерти: волчий вой. В желудке словно закопошились добрых два десятка улиток.