– Ты думаешь поселиться в Лос-Анджелесе?
– Я сказал – здесь, – твердо ответил Льюис, указав на террасу и кресло. И, помедлив, добавил: – Если, конечно, тебя это не стеснит.
Я уронила сигарету, подобрала ее, встала, бормоча:
– Ну, скажи мне… э… Я понимаю… Конечно, если бы я предполагала…
Он, не двигаясь, наблюдал за мной. Потом, страшно смутившись, всему же есть предел, я поспешила на кухню и хлебнула виски прямо из бутылки. Наверное, я кончу алкоголиком, если уже не стала им. Придя в себя, я вернулась на террасу. Пришло время объяснить этому мальчику, что одна я живу добровольно, по своему собственному желанию, и не нуждаюсь в компании молодого человека. Что, кроме того, его присутствие лишало бы меня возможности принимать дома моих поклонников, весьма существенное неудобство, кроме того… кроме того… кроме того… Короче, я не могла найти лишь причину для его пребывания здесь, в моем доме. В тот момент меня просто возмутило его решение остаться, хотя несколько– минут назад я сожалела о его отъезде. Но я привыкла к своим внутренним противоречиям.
– Льюис, – начала .я, – мы должны договорить…
– В этом нет нужды. Если ты не хочешь, чтобы я оставался, я уеду.
– Я не об этом (как видите, моего сопротивления хватило ненадолго).
– О чем же еще?
Оцепенев, я взглянула на него. Да, о чем же еще? Я ведь действительно не хотела, чтобы он уходил. Мне он очень нравился.
– Это неприлично, – выдохнула я. Лыоис расхохотался. От смеха он молодел. Я начинала злиться. – Пока ты выздоравливал, твое присутствие здесь считалось закономерным. Мы подобрали тебя на дороге, ты едва не угодил…
– Итак, если я снова могу ходить, это уже неприлично?
– Теперь нет объяснения.
– Нет объяснения для кого?
– Для всех.
– Ты всем объясняешь, как ты живешь? – Презрение в его голосе разъярило меня.
– Действительно, Лыоис, что ты себе думаешь? У меня своя жизнь, друзья, я даже… о… есть даже мужчины, которые мной интересуются. – Произнеся последнюю фразу, я почувствовала, что краснею. В сорок пять лет!
Лыоис кивнул.
– Я прекрасно знаю, что есть мужчины, которые любят тебя. Бретт, например.
– Между мной и Полом ничего не было, – целомудренно ответила я. – И потом, это не твое дело. Просто пойми, что твое присутствие здесь компрометирует меня.
– Ты уже большая девочка, – достаточно твердо заявил Льюис. – Я только подумал, что, работая в городе, я мог бы продолжать жить у тебя и платить за квартиру.
– Но мне не нужны деньги. Я зарабатываю достаточно и без постояльцев.
– Мне здесь спокойнее.
После бесконечной дискуссии мы пришли к компромиссу. Льюис будет искать работу, а потом снимет комнату где-нибудь поблизости, если уж он так настаивает. Он принял эти условия. В полном согласии мы отправились спать. Перед тем как заснуть, до меня дошло, что мы не коснулись только одного простого вопроса: почему он хочет остаться со мной?
На следующий день я обошла вес студии, рассказывая о молодом человеке ангельской внешности. Собрав коллекцию ехидных замечаний, договорилась о встрече для Льюиса. Еще через день я привела его на студию, он спокойно прошел кинопробу, и Джей Грант, мой босс, обещал взглянуть на псе через неделю…
Этот день наступил. Джей сидел в проекционном зале и просматривал кинопробы Льюиса и еще дюжины молодых надежд, я нервно жевала ручку, а Кэнди, влюбившаяся в Льюиса с первого взгляда, что-то рассеянно печатала.
– Ну и вид же отсюда, – лениво пробормотал Льюис.
Через окно я посмотрела вниз, на желтый лужок. Вот это да!
Льюис может стать суперзвездой, американским соблазнителем номер один, а его интересует вид из моего окна. Я представила его, идола толпы, увешанного Оскарами, проталкивающегося сквозь массу поклонников и время от времени делающего крюк в своем роскошном «кадиллаке», чтобы навестить бедную старую Дороти, из-за которой все и началось… Зазвонил телефон… Влажной от пота рукой я подняла трубку.
– Дороти? Это Джей. Дорогая, твой маленький приятель очень хорош, просто превосходен. Приезжай и посмотри сама. Его проба лучшая, какую я видел со времен Джеймса Дина.
– Он здесь, – сказала я изменившимся голосом.
– Прекрасно, бери его с собой.
После того как Кэнди, снова вытирая глаза, расцеловала нас, мы вскочили в мою машину, побили все рекорды скорости на тех двух милях, что отделяли нас от студии, и упали в объятия Джея. Говоря «мы», я несколько преувеличиваю, так как Льюис, насвистывая, еле волочил ноги, выражая полное безразличие к происходящему, Он вежливо поздоровался с Джеем, в темноте сел рядом со мной, тут же включили пленку.
На экране у него было совсем другое лицо, не поддающееся четкому описанию, жестокое и в то же время удивительно привлекательное. Я должна бы восхищаться, а мне стало как-то не По себе. Незнакомец на экране с неожиданной небрежностью и простотой вставал, закуривал, прислонясь к стене, улыбался, зевал, как если бы он был один. Камера нисколько не мешала ему, он, казалось, не подозревал о ее существовании. Экран погас, и Джей повернулся ко мне, ликуя: