Я очнулась на софе и увидела Лыоиса, явно испуганного. Мы молча смотрели друг на друга, потом он протянул мне бутылку шотландского. Глядя ему прямо в глаза, я сделала глоток, потом другой. Сердце вошло в нормальный ритм. И мгновенно меня охватила ярость.
– А, ты меня любишь? Правда? Поэтому ты убил беднягу Фрэнка? И Лолу? Почему же ты не убил Пола? В конце концов, разве не он мой любовник?
– Потому что он любит тебя. Но если он попытается покинуть тебя или обидеть, я убью и его.
– Бог мой, ты сумасшедший! – воскликнула я. – А до этого ты много убил народу?
– Нет, я не убивал, пока не познакомился с тобой, – ответил он. – Никогда. Не было причины. Я никого не любил.
Он вскочил и, потирая подбородок, зашагал по комнате. Казалось, я видела кошмарный сон.
– Видишь ли, до тех пор, пока мне не исполнилось шестнадцать, меня били чаще, чем других. Мне никогда ничего не давали, никогда. А потом, после шестнадцати, я стал всем нужен, и мужчинам, и женщинам – всем, но при условии, что… э… что…
Этот жеманный убийца перешел все границы. Я прервала его.
– Да, я понимаю.
– Никогда ничего, понимаешь? Ничего просто так. До тебя. Я все думал, когда лежал в постели наверху, что ты захочешь… ну… однажды… – Он покраснел.
Полагаю, я тоже. Меня трясло.
– Когда я понял, что ты все делаешь из одной только доброты, я полюбил тебя. Так-то вот. Я знаю, ты думаешь, я слишком молод, ты предпочитаешь Пола Бретта, и я тебя не интересую, но я могу защищать тебя. Вот и все.
Так-то вот. Как он сказал? Так-то вот, так-то вот. Я оказалась в гнезде шершней. Я ничего не могу поделать. Я пропала. На дороге в канаве я. подобрала сумасшедшего, убийцу, жертву навязчивой идеи. Снова Пол оказался прав. Пол всегда прав.
– Ты мной недовольна? – мягко спросил Льюис. Я даже не ответила. Можно ли быть «недовольной» тем, кто, чтобы доставить тебе удовольствие, убил трех человек? Его вопрос напоминал вопрос неразумного ребенка. Я думала или притворялась, что думаю, так как голова моя соображать отказывалась.
– Ты знаешь, Лыоис, что моя обязанность – передать тебя полиции?
– Если хочешь, – спокойно ответил он.
– Мне следует позвонить им немедленно, – слабым голосом добавила я. Он поставил телефон рядом со мной, и мы вместе лениво разглядывали его, словно сомневались, подключён ли он к сети. – Как ты это сделал?
– Фрэнку я назначил свидание от твоего имени в мотеле, в комнате, заказанной по телефону. Я влез через окно. С Бодто-ном – я сразу понял его сущность. Притворился, что согласен. Мы тут же договорились о встрече в малоизвестном отеле. Он обалдел от счастья. С ключом, который он дал мне, я мог прийти и уйти, когда вздумаю. Никто меня не видел. С Лолой – я целую ночь откручивал гайки на передних колесах ее машины. Вот и все.
Я могла бы молча вышвырнуть Льюиса вон. Но дикого льва не выпускают из клетки. Он продолжал бы издали следить за мной и убивать, как машина. Я могла бы заставить его покинуть город, но он подписал долгосрочный контракт, и, куда бы он ни отправился, его обязательно нашли бы. А передать его полиции я не могла. И никогда ни с кем не смогла бы этого сделать. Я попала в западню.
– Ты знаешь, никто из них не страдал, – успокоил меня Льюис. – Все произошло очень быстро.
– Какое счастье! Ты вполне мог бы зарезать их перочинным ножом, – с горечью съязвила я.
– Ты прекрасно знаешь, что это не так, – с нежностью в голосе произнес Лыоис. Он взял меня за руку, На мгновение, не осознавая, я ему это позволила, Но потом вспомнила, что эта теплая тонкая рука, держащая мою, убила трех человек, и с изумлением отметила, что меня это уже не ужасает. Тем не менее руку я решительно убрала.
– Тот парень, вчера, ведь ты хотел убить его, не так ли?
– Да, глупо все вышло. К сожалению, я принял ЛСД и не понимал, что творю.
– .Но, не учитывая этого… Льюис, ты понимаешь, что ты наделал?
Он смотрел на меня. А я вглядывалась в зеленые глаза, в совершенную линию рта, черные волосы, гладкую кожу: я искала проблеск понимания или отпечаток садизма, но не нашла ничего,
Ничего, кроме беспредельной ко мне нежности. Он смотрел на меня, как смотрят на закапризничавшего ни с того ни с сего ребенка. Клянусь, в глазах Льюиса я видела снисхождение ко мне. Эта последняя капля переполнила чашу терпения: я расплакалась. Льюис обнял меня, стал гладить мои волосы, и я его не остановила.
– Между нами говоря, – шептал он, – с прошлой ночи мы оба много плакали.
Естественно, у меня начался приступ печеночной колики. Если возникает серьезная проблема, у меня обязательно появляются резкие боли в правом подреберье. Приступ продолжался два дня, что дало мне возможность сорок восемь часов ни о чем не думать.