– А что же случилось с ними? – задала вопрос Молли.
– А я их украл. Просто унес и продал. По тогдашнему курсу чистыми я выручил немногим больше пяти миллионов долларов. Учитывая, сколько всего золота хранится в этом хранилище, никто пропажу и не замечает. Ну а я считаю, что эта сумма – своеобразные комиссионные, выплаченные мне – и вам тоже – российским правительством.
– Как ты мог… такое? – ошеломленно прошептала Молли.
– Но это же всего-навсего крошечная толика, Снупики, – оправдывался Синклер. – Какие-то жалкие пять миллионов «зеленых». Ты же сама всегда говорила, что мечтаешь открыть клинику для бедных детишек, правда ведь? Вот тебе и деньги на клинику. Да ладно вам, что значат какие-то жалкие пять миллионов по сравнению с десятью миллиардами, верно ведь?
Все мы здорово подустали, и вскоре я с Молли уже спал в одной из свободных спален дома. В бельевом ящике нашлось чистое и выглаженное постельное белье, правда немного припахивающее плесенью.
Я прилег рядом с Молли, надеясь немного поспать, проснуться через часок-другой и на свежую голову наметить план действий на следующий день. Но вместо часика-другого проспал несколько часов, а проснулся оттого, что мне приснилась какая-то машина, ритмично издающая непрекращающиеся глухие стуки, словно вечный двигатель, а когда я поднялся и увидел в запыленном окне луну, то понял, что мои сны обрели плоть в форме гула и стука, доносящегося откуда-то извне. Гул мало-помалу все усиливался.
Ритмические постукивания – вамп-вамп-вамп – звучали как-то уж слишком знакомо.
Да это же звук работающего винта вертолета.
Звучит так, будто вертолет приземлился где-то совсем рядом. Может, поблизости находится частная вертолетная площадка? Вроде нигде не было видно. Я подошел поближе к окну, чтобы выглянуть, но оно выходило на озеро, а звук мотора раздавался с противоположной стороны дома.
Выскочив из спальни в гостиную и подбежав там к окну, я увидел, что и в самом деле с маленькой площадки на нашей усадьбе взлетает вертолет. Теперь я разглядел, что это специально заасфальтированная вертолетная площадка, а днем я ее почему-то не заметил. Может, кто-то прилетел? Кто же, интересно знать?
«А может, наоборот, – пронзила меня мысль, – кто-то улетел?»
Кто же? Хэл, кто же еще.
Рывком распахнув дверь в его спальню, я увидел, что постель пуста. Она была даже застелена: либо он застелил ее перед уходом (что маловероятно), либо не ложился спать вовсе (что больше похоже на правду). Рядом с гардеробом лежала небольшая аккуратная стопка белья, будто он бросил ее в спешке.
Да, он ушел. Ушел тайком, среди ночи, намеренно не предупредив нас об этом.
Но куда же он направился?
Почувствовав, что кто-то еще появился в спальне, я резко обернулся – Молли. Она стояла в недоумении, одной рукой протирая глаза, а другой – задумчиво теребя волосы.
– Где же он, Бен? Куда он ушел?
– Понятия не имею.
– Но в вертолете-то разве не он улетел?
– Думаю, он.
– Он же говорил, что собирается встретиться с Пьером Лафонтеном.
– Среди глубокой ночи? – заметил я и подбежал к телефону. Быстро отыскав номер телефона Пьера, я позвонил ему. К телефону на том конце провода долго не подходили, наконец сонным голосом отозвался сам Пьер Лафонтен.
Я протянул трубку Молли.
– Мне нужно переговорить с папой, – проговорила она.
Ответ я не расслышал.
– Он говорил, что утром намерен встретиться с вами в Монреале, – сказала Молли.
Опять Молли выслушивает ответ.
– Ой, Боже мой, – наконец вымолвила она и повесила трубку.
– Ну что там? – встревоженно спросил я.
– Он сказал, что думал прийти сюда повидаться с Хэлом дня через три. А в Монреале они и не собирались встречаться ни сегодня, ни завтра, и вообще разговора об этом не было.
– Зачем же он говорил нам неправду? – в недоумении задал я вопрос.
– Бен, смотри-ка!
Молли держала в руках конверт, адресованный ей, который она обнаружила под стопкой белья. Внутри конверта лежала второпях написанная записка:
«Снупики! Простите меня, пожалуйста, и поймите… я не мог сказать вам, знал, что вы всеми силами стали бы удерживать меня, поскольку уже потеряли однажды. Потом вы все-таки поймете.
Люблю вас, папа».