Я сидел в кресле, чуть ли не парализованный от ужаса и тревоги, и глядел на этих двух женщин-охранниц умоляющими глазами.
Ну вот – всего через считанные секунды отца Молли убьют.
Я никак не могу сидеть здесь и ждать, сложа руки. Я ведь уже почти у цели… мы уже почти у цели… да как же можно позволить, чтобы его убили!
Нужно срочно что-то придумать.
69
Окинув охранниц негодующим и раздраженным взглядом, я в сердцах громко произнес:
– Послушайте, дело срочное, санитарное, не терпит отлагательства!
– Что за дело, сэр?..
– Санитарное, черт побери! Личное. У меня нет времени! – заторопился я и показал на низ живота, похлопав себя по мочевому пузырю, или еще по чему-то такому, что им показалось.
Шаг предпринят отчаянный. Из плана здания я вызнал, что здесь, в кулуарах, комнаты отдыха и туалетов для посетителей не было. Единственный туалет для инвалидов находился по ту сторону зала № 216. Но и на этой стороне тоже были два общественных туалета, только двумя этажами выше – пройти туда я мог бы свободно, без всякой охраны и досмотра. Я-то знал об этом, а вот знали ли они, нештатные охранницы? Я, конечно, немало рисковал. А что, если и они знают?..
Чернокожая начальница пожала плечами и недовольно поморщилась.
– Ну хорошо, сэр… – Тут я почувствовал неимоверное облегчение в душе. – …проходите. Там слева есть проход в мужскую комнату отдыха, а при ней туалет специально для инвалидов. Но, пожалуйста, не входите в зал, где идут слушания…
Я не стал даже выслушивать ее до конца, а, энергично заработав руками, быстро покатил влево, к другому входу в зал заседаний.
У дверей опять стоял охранник. С того места, где я вкатился в зал, открывался отличный обзор. Зал № 216 в Оленьем корпусе сената представлял собой просторное современное двухъярусное помещение, построенное так, чтобы из него удобно было вести телевизионные передачи. Ради этого в разных местах на кронштейнах и подставках установлены прожектора и юпитеры, заливающие ярким светом весь зал. На стенах укреплены специальные панели, по которым можно передвигать во время слушаний телевизионные камеры. В конце зала находится балкон, там за стеклянной перегородкой сидят представители средств массовой информации.
Ну, где же он – убийца?
На балконе для прессы? Может, он проник туда под прикрытием фальшивой аккредитационной карточки журналиста? Проникнуть-то туда, конечно, легко, да оттуда слишком далеко до противоположного конца зала и точно попасть в жертву затруднительно.
У него наверняка должно быть небольшое стрелковое оружие, скорее всего – пистолет. С другим оружием трудно развернуться в этом зале, да и как его пронесешь? Здесь же отнюдь не классическая позиция для снайпера, который стреляет из винтовки с оптическим прицелом откуда-нибудь с крыши дома. Здесь убийца должен стрелять из пистолета. Каким-то образом он, разумеется, умудрится тайком пронести его в зал.
Ну а это значит, что он будет сидеть где-то на более удобном месте. Он должен просто находиться поблизости от намеченной жертвы. Теоретически из пистолета можно прицельно и точно попасть с расстояния триста футов и даже дальше, но на практике, чем ближе находится стрелок к цели, тем точнее и надежнее его выстрел.
Теперь я исчез из вида женщин-охранниц, пропустивших меня без досмотра через второй контрольный пост.
Проглотив слюну, я переехал порожек и стал тяжело подниматься по пандусу прямо в зал.
У входа стоял еще один охранник в униформе.
– Извините меня…
Но на этот раз я устремился вперед, не обращая на охранника никакого внимания. Расчет мой оказался точен: он не осмелился оставить свой пост и погнаться за каким-то несчастным инвалидом в кресле-каталке.
И вот я вкатился в зал. Первым делом внимательно посмотрел на сидящих в рядах кресел. Кого-либо выделить практически невозможно, но я знал, что убийца должен быть здесь, он где-то затаился!
Где же… кто же… этот убийца?
Сидит среди присутствующих?
Добравшись до первого ряда, я повернулся и поехал вдоль него. Здесь, на подиуме, в бархатных креслах красного дерева сидят полукругом господа сенаторы, некоторые заглядывают в бумаги, другие, положив руки на установленные спереди микрофоны, непринужденно переговариваются между собой. Позади их ряда, вдоль стены, разместились помощники сенаторов, хорошо одетые молодые люди обоего пола. Впереди высокого подиума устроены рабочие места для стенографистов, двух женщин и одного мужчины, они сидят за пишущими машинками и, наклонив к клавиатуре головы, с бешеной скоростью печатают выступления.