И вот что я услышал:
– …Брать в партнеры или не брать, а если брать, то когда? Потому как, Боже милостивый, если я не знаю…
Это, видимо, адвокат. Их в Вашингтоне хоть пруд пруди.
Так. Поедем дальше.
Вот лохматый юноша лет семнадцати-восемнадцати, с лицом, обсыпанным прыщами, одетый в пятнистую курточку морской пехоты. Вроде слишком молод.
А вот и голос его мыслей: «…И ведь не позвонит мне, а я не собираюсь звонить ей первым…»
За ним сидит пожилая дама лет около шестидесяти, одета в строгий костюм, лицо приятное, губы густо накрашены.
«…Бедный человек, как он только передвигается, бедная его душа?»
Это она обо мне, должно быть, так думает.
Теперь я поехал немного побыстрее, но голову продолжал держать наклоненной.
«…Гребаное гнездо шпионов, надеюсь, они теперь совсем прекратят свои проклятые выкрутасы», – думал высокий мужчина лет около пятидесяти, с наушником на левом ухе и в рабочей блузке.
Может, это он? Совсем не похож на убийцу, которого я ожидал вычислить: сидит спокойно, не нервничает и даже не сосредоточился, как профессиональный убийца.
Я остановился в двух футах от него и весь обратился в слух.
Сконцентрировался.
«…Приду домой и закончу писать раздел, который начал вчера вечером, может, посмотрю завтра утром поправки, которые предложил редактор».
Нет, и он не убийца. Наверное, писатель, политический активист, но не убийца.
Теперь я доехал до конца первого ряда и медленно покатил по проходу через весь фронтальный угол зала, казавшийся мне особенно подозрительным.
Публика уставилась на меня в недоумении: куда это я направляюсь?
«…Этот тип крутится тут все время на своих колесах, почему ему позволяют здесь ездить?..»
Стоп!
«…Получить бы у них автографы, если они будут раздавать…»
Поехали дальше.
А вот светловолосая женщина лет пятидесяти, худющая как щепка, с впалыми щеками и сильно натянутой кожей на лице от многочисленных пластических операций по омоложению, по виду – вашингтонская общественница, вот ее мысли: «…Шоколадный мусс с малиновым соком или лучше яблочный пирог с ванильным мороженым – что еще может быть вкуснее…»
Я еще быстрее погнал свою коляску, сосредоточиваясь как можно сильнее, изредка вглядываясь исподлобья в лица присутствующих, и, наклонив голову, вслушивался в их мысли. Они лились теперь широким потоком в каком-то калейдоскопическом вихре, бурно выплескивая эмоции, идеи и взгляды, отражая сверкающие грани самых сокровенных человеческих чувств, самых обыденных, простецких вожделений – злости, любви, подозрительности…
«…Перепрыгивать через меня, как это только можно…»
Катись еще быстрее!
«…Если из этого проклятого министерства юстиции…»
Быстрее!
Мои глаза так и рыскали по рядам публики, затем прошлись по помощникам сенаторов – все прекрасно одетые – потом по стенографисткам, сидящим перед подиумом из красного дерева за пишущими машинками, отрешенно склонив головы и, не замечая ничего вокруг, исступленно печатая что-то.
Нет.
«…Пропусти что-нибудь, и вся запись пойдет насмарку…»
По залу прошелестел какой-то ропот. Глянув вперед, я заметил, что фронтальная дверь вдруг с треском распахнулась.
Быстрее!
«…На званом обеде у Кея Грэма, когда вице-президент попросил меня…»
В отчаянии я вертел головой туда-сюда. Где же сидит стрелок? Нигде нет ни малейших признаков его присутствия, никаких, а Хэл вот-вот появится, и тогда все будет кончено!
«…Ну и ножки у той красотки, как же раздобыть ее телефон, может, попросить Мирну позвонить от себя, но тогда не станет ли она…»
И тут меня как обухом ударило. Да я же как-то проморгал самое вероятное место для стрелка! Мгновенно я обернулся на подиум, перед которым сидели стенографисты, и сразу же заметил одну странность, отчего у меня даже задеревенели мускулы живота.
Три стенографиста. Двое, обе женщины, исступленно печатали, из кареток печатных машинок непрерывным потоком так и вылетали стандартные листы бумаги и мягко ложились на приемные поддоны.
Но третий стенографист, похоже, бездельничал. Это был молодой черноволосый человек – он больше поглядывал на дверь. Странно как-то, что он ничего не делает, а только озирается по сторонам, в то время как его коллеги вкалывают, не поднимая головы. До чего же хитро додумались убийцы: подсадить профессионального стрелка к стенографистам, с этого места стрелять – лучше не придумать. Как же я, черт побери, раньше-то не допер до этого? Я с бешеной силой закрутил колеса кресла и быстро покатил к нему, изучая его профиль, а он сидел и тупо глядел на публику и…