Я наконец-то понял, что Орлов кинулся на меня несколько минут назад с единственной целью – отвлечь мое внимание. Он знал наверняка, что я повалю его на пол, и тогда он откатился и дотянулся до кнопки тревоги рукой или же ногой.
Но все равно что-то было не так.
Я взглянул на бывшего шефа КГБ и заметил, что он не в шутку встревожен. Что же испугало его?
Он смотрел на меня.
– Разыщи золото! – прохрипел он. – Проследи путь золота!
Что он имел в виду?
– Имя? – крикнул я ему. – Назови мне имя банкира!
– Не могу назвать, – захрипел он снова и замахал руками, указывая на полицейских. – Они…
Понятно. Разумеется, он не мог произнести это имя вслух при этих полицейских.
– Имя! – повторил я. – Назови мысленно имя!
Орлов только озадаченно глядел на меня с каким-то отчаянием и вдруг резко обернулся к полицейским.
– Где мои люди? – крикнул он. – Что вы сделали с моими…
Внезапно он резко бросился вперед, тут же раздался грохот, и я мгновенно понял, что он означает. Повернувшись, я увидел, что один из полицейских поливает Орлова огнем из автомата. Огненная очередь прошила его грудь. Руки и ноги его непроизвольно дернулись, и он издал жуткий предсмертный стон. Из груди хлынула кровь, забрызгивая пол, стены, полированный обеденный стол. Голова его почти оторвалась от туловища, и он рухнул на пол, как бесформенный куль, кошмарный и кровоточащий.
Невольно из груди моей вырвался крик ужаса, и я выхватил пистолет, не думая о численном превосходстве полицейских.
И тут вдруг наступила полная тишина. Автоматный огонь оборвался. Ничего не соображая, в каком-то оцепенении, я поднял руки и сдался на милость врагов.
38
А дальше произошло худшее, что мне только довелось пережить в своей жизни.
Полицейские заковали меня в наручники и медленно повели через сводчатую дверь к старенькому голубому полицейскому фургону. Одеты они были в форму карабинеров, да и выглядели похоже, но на самом деле ими не являлись. По всему чувствовалось, что они профессиональные наемные убийцы. Но кто их нанял? Я просто оцепенел от ужаса и едва что соображал. Ведь Орлов вызывал своих охранников, и как же он изумился, когда заявились эти. Но кто же они такие? И почему заодно не прикончили меня?
Один из налетчиков что-то быстро и тихо скомандовал по-итальянски, двое других молча кивнули и запихнули меня в фургон. Сопротивляться я не мог – обстановка не позволяла, поэтому безропотно подчинился. Один из полицейских разместился внутри фургона позади меня, другой сел за руль, а третий устроился на переднем сиденье и наблюдал за дорогой. Никто не сказал ни слова. И я молча смотрел на своего стража, полного и угрюмого молодого человека. Сидел он футах в двух от меня. Я напрягся и сосредоточился, но голоса мыслей не услышал. Доносился лишь громкий монотонный рокот мотора – это фургон поехал по грунтовой дороге имения. Или, может, показалось, что мы едем, поскольку сзади у фургона никаких окон не было. Свет проникал лишь через люк на крыше кузова. Наручники натирали запястья до крови.
Я опять постарался ни о чем не думать, а всю энергию направил на то, чтобы сосредоточиться. За последнюю неделю мозги напрягать мне особо не приходилось, поэтому и сейчас не составляло труда отвлечься от всяких абстрактных мыслей – пусть мозги окончательно очистятся от всяких дум, а работают лишь в одном направлении – как приемник. Если я настроюсь решительно, тогда услышу вихри и потоки мыслей, отличающиеся особой тональностью, а это поможет мне не обращать внимание на словесную речь и посторонние звуки.
Итак, я напрягся, перестал думать о чем-либо и приготовился слушать мысли, и вот… сначала послышалось мое имя… затем еще какое-то знакомое слово… и так слабо, едва слышно, что я сразу же понял – это голос мыслей.
Звучал он по-английски.
Охранник явно думал по-английски.
Он вовсе не полицейский и совсем не итальянец.
– Кто вы такой? – спросил я по-английски.
Охранник взглянул на меня, лишь на секунду выдав свое замешательство, затем, молча и неприязненно пожал плечами, будто не понимая вопроса.
– По-итальянски вы говорите прекрасно, – заметил я.
Мотор фургона в это время стал сбавлять обороты и замолк совсем. Мы остановились. Должно быть, где-то невдалеке от имения – ехали-то всего лишь несколько минут. Интересно, где это они намерены спрятать меня?
Двери фургона открылись, и двое других полицейских влезли внутрь. Один направил на меня автомат, а другой жестом приказал лечь на пол. Я лег, и он принялся опутывать мне ноги черной нейлоновой веревкой. Я, как мог, сопротивлялся – брыкался и извивался, но он все равно продолжал плотно обматывать мне обе ноги вместе. Обвязывая меня, он обнаружил второй пистолет, который я прятал в кобуре под левой подмышкой.
– А вот и еще один, ребятки, – с торжеством возвестил он на чистом английском языке, показывая пистолет.
– Хорошо, если не окажется еще, – заметил другой полицейский, похоже, старший из них, глухим, хриплым, прокуренным голосом.
– Ну что ж, поищем получше, – буркнул третий и обыскал меня с головы до ног.
– Ну ладно, с этим покончено, – сказал старший. – Мистер Эллисон, а ведь мы ваши коллеги.
– Докажите, – потребовал я, лежа лицом вниз. Видел я только свет, падающий из люка на крыше прямо надо мной.
– Можете верить, а можете не верить – дело ваше, – продолжал старший.
Ответа не последовало.
– Нам все равно. Мы только зададим парочку вопросов. Если будете до конца откровенны, то бояться вам нечего.
Он говорил, а я чувствовал, как на мои оголенные руки, лицо, шею, уши льется холодная и густая жидкость – ее впору наносить кистью.
– Вам известно, что это такое? – спросил проклятый старший полицейский.
Я ощутил, что жидкость сладковата на вкус.
– Догадываюсь.
– Вот и хорошо.
Втроем они вынесли меня на руках из темного фургона наружу, на яркий дневной свет. Драться с ними я никак не мог, убежать тоже. Оглядываясь вокруг, пока они несли меня, я заметил деревья, кусты и мотки колючей проволоки. Оказывается, мы и не выезжали с территории Кастельбьянко, так как находились неподалеку от главных ворот, перед одним из приземистых каменных зданий, которые я видел, когда проезжал на грузовике.
Подойдя к зданию, они положили меня на землю, и я почувствовал ее сырой запах, затем отвратительную вонь гниющих отбросов и понял, где мы находимся.
Тут старший из моих похитителей сказал:
– Все, что от тебя требуется, – сказать, где золото.
Лежа пластом на земле и чувствуя затылком сырость и прохладу, я ответил:
– Орлов сотрудничать отказался. Мне и так с трудом удалось просто переговорить с ним.
– Ну а вот это неправда, мистер Эллисон, – заметил тот, что постарше. – Вы с нами не откровенны.
Он встал передо мной на колени, вертя в руке небольшой блестящий предмет – теперь я разглядел, что это была острая опасная бритва. Он приблизил лезвие к моему лицу, и я в страхе инстинктивно закрыл глаза. Боже, нет! Не надо, не позволяй им!
На щеке я ощутил мягкое поглаживание холодного металла и сразу же жгучую боль, будто в нее вонзились тысячи иголок.
– Мы не хотим уж слишком уродовать вас, – уговаривал старший. – Ну пожалуйста, скажите нам, снабдите информацией. Где золотишко-то?
По правой стороне моего лица медленно текло что-то тягучее и горячее.
– Понятия не имею, – не сдавался я.
Теперь бритва поползла по другой моей щеке, такая холодная и вместе с тем странно приятная.