- Да. Да, я здесь! - Моё сердце с каждым словом господина Рюбзама билось быстрее, а это определённо было не от приседаний.
- Там только одна загвоздка. - Господин Рюбзам ещё раз затянулся. - Комната в общежитии освободится только весной, а так как у Джузеппе нет крайней необходимости ... ведь крайней необходимости нет, не так ли?
- Крайней необходимости? - спросила я, сбитая с толку. Что вы под этим имеете в виду?
- Его родители бьют его?
- Нет! Нет. Я думаю, что ... нет. Об этом он рассказал бы мне. - Я вспомнила, что Сеппо когда-то говорил, что его родители не касались даже волос на голове у него и у его братьев и сестёр. Кроме того Сеппо был в состоянии дать отпор.
- Тогда ему придётся подождать. И поэтому теперь я позвоню его родителям и расскажу о его планах побега. Если только ...
- Если только что? - Теперь моё сердце чуть не остановилось. Оно билось только очень медленно, и каждый удар был таким мощным, что при этом дрожал мой живот.
- Если только этого не сделаешь ты. Немедленно. Сегодня вечером. Люси, неделя прошла. Нам нужно остановить его. Мы посвящены во всё, а он ещё несовершеннолетний. Мы совершим преступление, если не сделаем этого. Это ведь тебе ясно, не правда ли?
Нет, так уж ясно для меня это не было. Собственно говоря, я ещё не задумывалась об этом ни секунды. При том, что должна была бы знать это лучше других. В конце концов, полиция разыскивала Сердана и меня, после того, как мы сбежали. С Сеппо будет точно также, если конечно он не доберётся до Италии вовремя и дядя примет его к себе, чтобы решить проблему внутри семьи.
- Хорошо, я что-нибудь придумаю, - сказала я устало.
- Я рассчитываю на тебя. Расскажешь мне, всё ли получилось. Не то я лично загляну туда.
Ах ты, Боже мой. Господин Рюбзам и мама Ломбарди. Это было что-то вроде Давида и Голиафа. С другой стороны она вероятно будет вечно благодарна ему за эту информацию.
- Удачи Люси, - добавил господин Рюбзам, прежде чем на линии щёлкнуло. Как парализованная, я пошла назад в кухню и положила телефон на стол. Мама всё ещё стояла перед открытыми шкафами.
- И? Чего он хотел?
- Ах, ничего особенного, - солгала я. - Речь шла о его проекте.
- Так, так. Его проекте. - Она мне не верила. К сожалению, мама почти больше ни в чём мне не доверяла. При том, что я редко так мало выдумывала, как это было в последние две недели. Леандер ведь почти больше не находился здесь. - Люси, я не знаю, что мне приготовить.
- У меня болит голова. Либо у меня звенит в ухе либо болит голова. Я предпочитаю звон. Если в ухе не звенит, у меня такое чувство, будто мне чего-то не хватает ... - Мама плюхнулась на стул. Затрещав, переплетение просело под её задом. - Ты не сходишь быстро к Ломбарди и не принесёшь нам большую лазанью?
- Конечно схожу. - Я пыталась проглотить тяжёлое чувство, застрявшее в горле, когда брала деньги, которые мама вытащила из своей сумочки. Это было вероятно знаком судьбы. Теперь мой, пока что единственный план, всё же вступит в силу, как бы сильно я его не презирала.
С паршивым чувством в животе я зашла в мою комнату и вытащила конверт из ящика прикроватной тумбочки. В этот раз это был не Леандер, кто написал Сеппо письмо. Это была я. Письмо со множеством «Пожалуйста не уезжай», «Ты ведь не можешь просто взять и сбежать в Италию» и «Кого ты ценишь больше меня или твоего дядю?». Это было противоположность того, о чём попросил меня Сеппо, но если немного повезёт, то этим я достигну цели. Или не повезёт?
Мама Ломбарди открывала почту Сеппо и читала её. Он сам рассказывал мне. Иногда она читала из неё всей семье, чтобы высмеять письма. Это письмо прекрасно подходило для этого. Кроме того оно давало ей все ссылки, которые были нужны. И оставался малюсенький шанс, что Сеппо не раскусит меня. Что подумает, в моей скорби я не могла поступить по-другому, как только написать это письмо, так что когда-нибудь простит меня.
Но и эти мысли я считала мерзкими. Я разглядывала чувства Сеппо как математическую задачу. Значит вот это должно быть защитой? Если да, тогда защищать было не особо приятным заданием.
Снаружи дождь лил как из ведра, но я не взяла с собой зонтик и не надела на волосы капюшона, когда переходила улицу. Мне был нужен дождь, чтобы сохранить ясную голову. Если Сеппо был в зале пиццерии, будет сложно, может быть даже невозможно, выполнить мой план. Но если его там не было ...
Его не было. Зал развернулся передо мной пустой. Не было занято не одного стола. За прилавком стояла мама Ломбарди и полировала стаканы. В этот раз я сразу же увидела, что её улыбка была фальшивой.
- Buona sera (итал. добрый вечер), маленькая Люси! Что я могу для тебя сделать? - Оставить своего сына в покое.
- Лазанью на всю семью, пожалуйста. - Я улыбнулась в ответ так дружелюбно, как только можно и отсчитав деньги, положила на прилавок. Только когда отец Сеппо, после десяти напряжённых минут, принёс лазанью в переднюю часть и потрепал меня за волосы (было ли и это тоже наигранно?), я положила маме Ломбарди письмо на прилавок.
- Не можете, пожалуйста, предать его Сеппо? Как можно быстрее? Спасибо, - сказала я мимоходом, но увидела, как затвердел её рот, когда она взяла письмо. Потом я схватила пакет с лазаньей и поспешно бросилась на улицу, не попрощавшись. У меня всё равно пропал голос, и я никогда больше не буду себя чувствовать так комфортно в этих комнатах, как раньше. Никогда больше. Никакого больше Нового года, никакой пиццы в пятницу вечером. С этим было покончено. Отныне пиццерия была территорией врага.
Только на нашей тёмной лестничной площадке я снова смогла свободно вздохнуть. От этой лазанье я не смогу проглотить ни кусочка. Во всяком случае не с аппетитом и не без нечистой совести.
Он тоже один раз предал тебя, уговаривала я себя, в то время, как поднималась по лестнице вверх и задыхалась больше, чем после самой трудной тренировки. Он прокрался в твою комнату, включил компьютер и поставил видео с паркуром, чтобы твои родители знали, чем ты занимаешься. Теперь мы квиты. Он предал тебя, ты предала его. Где проблема?
Но я весь вечер не могла больше думать не о чём другом. Я погубила Сеппо и нашу дружбу. Я совсем не была лучше, чем он.
Глава 14. Стремглав в неудачу
Когда часы на башне церкви пробили двенадцать, я сдалась, чтобы и дальше пытаться заснуть. При сценах в моей голове я не могла успокоиться, сценах, которые наблюдала ранее из моего окна. Как наверное и все жители нашей улицы.
Внезапно послышались громкие голоса, захлопали двери, переполох, который обычно устраивают только пьяные, которые в выходные, поздно ночью, шатаются по тротуарам. Но я тут же узнала голоса, хотя нечего не понимала из того, что они кричали. Это были голоса Сеппо. Его матери. Его отца. Они орали друг на друга на итальянском.
Спрятавшись за занавес, я наблюдала, как Сеппо попытался выбежать на улицу, а его отец схватил его и потащил обратно в пиццерию, в то время как его мать всё время скандалила. Потом это продолжилось внутри.
Через слабо освещённые стёкла я могла видеть, что все трое дико жестикулировали, на самый лучший манер Леандера, но они не дрались, даже если иногда по звуку так казалось. В какой-то момент мама Ломбарди начала громко плакать - эта программа, должно быть, была у всех матерей наготове, в то время как отец Сеппо сидел возле стойки и рвал на себе свои немногочисленные волосы. Сеппо я видела только как тёмную тень возле окна. Я была убеждена в том, что он непрерывно смотрел ко мне наверх и при этом проклинал.
Я спряталась в углу комнаты, чтобы послать господину Рюбзаму текстовое сообщение с новостями, что родители Сеппо всё узнали. Я казалась себе предателем. В какой-то момент свет в зале пиццерии был выключен и всё успокоилось.