– Искусство? – рассмеялась Джулия, – Не обманывайте ни себя, ни других. Просто вы с вашими приятельницами обожаете рисовать весьма сомнительные картинки красивых молодых джентльменов. Это непростительно, а в вашем возрасте – стыдно.
– Стоит ли напоминать тебе, Джулия, о некоей даме, которая выставила на всеобщее обозрение пикантный рисунок с изображением интимных частей тела ее возлюбленного и будущего мужа? Злая леди Уилби. Не твоя ли это подпись?
Джулия залилась краской, вспомнив о своей faux pas [4].
– Я не знаю, какая у Эйдриана фигура, – сердито ответила она. – Он лежит в постели с проломленной головой, и я не подумала о том, чтобы удостовериться, великолепна его фигура или нет.
Леди Далримпл допила чай.
– Я должна нанести визит вежливости этому герою.
Серые глаза Джулии от ужаса полезли на лоб.
– Тетя Гермия, я не допущу, чтобы вы его беспокоили. К тому же это неприлично. Это…
– …не твое дело, милая. Я гожусь ему в бабушки. Я просто выражу ему свое сочувствие. В моем возрасте это позволительно.
Возмущенная Джулия вскочила на ноги.
– Не вздумайте попросить его позировать для вашего рисовального клуба. Не забывайте, ведь это сын герцога. К тому же после удара по голове он вообще не в себе.
– Господи, дорогая, ты так волнуешься, словно я хочу причинить вред этому храбрецу. Я же знакома с его семьей. Его отец, старый Скарфилд, много лет назад был в меня влюблен. То, что я нанесу визит его сыну, – простая учтивость.
– Вы собираетесь пойти к нему одна, тетя Гермия?
– Если только ты не хочешь пойти вместе со мной, – ответила, вставая, леди Далримпл.
Джулия покраснела.
– Мне бы следовало вас удержать, но понимаю, что это бесполезно. Однако пообещайте мне не уговаривать нашего гостя позировать в вашем неприличном клубе.
Глава 10
Эйдриан согнул колени в классической позе фехтовальщика и сделал выпад шпагой.
Он пришел к печальному выводу, что его хитрость не удалась. Он провалялся в постели – сколько? неужели целых два дня? – и уже был готов выпрыгнуть из окна и вскарабкаться на крышу. Дольше выносить подобное безделье невозможно. Он и ребенком не мог посидеть спокойно трех минут. Няньки часами гонялись за ним по обширному поместью отца. Став солдатом, он твердо уверился в том, что человек начинает деградировать, как только прекращает закалять свое тело. Даже если он унаследует титул, у него нет ни малейшего желания отращивать толстый зад и, сидя в разукрашенном седле, трусцой объезжать поля, где другие гнут спину. Ему хотелось сражаться, двигаться и… предаваться необузданной любви с Эммой Боскасл. Но хотя в этом привлекательном действе ему было временно отказано, нежиться в постели подобно царственной особе, которой ежедневно подают для пищеварения чернослив, он не собирался.
Выпад.
Назад.
Он отбросил ногой стул, вскочил на диван и нанес удар по несуществующему противнику у двери.
К несчастью, в этот миг дверь отворилась и вошла горничная с чистыми полотенцами и кувшином воды для умывания. Увидев Эйдриана, стоящего на диване со шпагой, направленной прямо на нее, она испустила пронзительный вопль, поставила на пол кувшин и хотела убежать.
Эйдриан опустил шпагу.
– Прошу прощения. Я тебя напугал?
Служанка покачала головой. Лицо у нее было скорее любопытное, чем испуганное. Эйдриан спрыгнул с дивана и внимательно посмотрел на нее.
– Я тебя раньше видел. Разве горничных не учат стучать, прежде чем войти в комнату джентльмена?
Девушка пожала плечами:
– Откуда мне знать? Он прищурился.
– Тогда кто ты?
– Кем она прикажет, тем и буду.
– Кто прикажет? Леди Лайонс?
– Ага. – Служанка нагнулась, чтобы поднять упавшие полотенца. – Я-то думала, что вы больны.
– Был, да и сейчас еще болен. Я увидел на потолке паука и хотел смахнуть его шпагой. Не выношу пауков.
Она посмотрела наверх.
– Да там нет никакой паутины.
– Конечно. Я ее разрубил.
Пытливые глаза осмотрели его с головы до ног.
– Не очень-то вы похожи на больного. Он уселся на край кровати.
– А ты – на горничную. Озорное личико засияло. – А я знаю, кто вы.
– Да ну? – Эйдриану все это было совсем неинтересно, и он сидел, покачивая между ног шпагой.
– Вы плут и враль.
– Я… кто?
– Вы мошенник.
Он сжал эфес шпаги.
– Что?
– У вас с головой все в порядке.
– Наверное, а иначе я не разговаривал бы с тобой.
Она понизила голос:
– Вы не сын герцога?
– Это… это не твое дело.
– А для чего вы притворяетесь? Дом хотите ограбить?
– Ах ты, нахальная мартышка!
– Тогда зачем?… – Она захохотала. – Если дело не в деньгах… Мужчине нужны только две вещи.
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать. Наверное.
– Судя по твоему разговору, ты выросла в притоне.
– Откуда вы это знаете? – удивилась она.
– Уходи, – устало произнес он.
– Сколько?
– Что – сколько?
Она прислонилась худеньким плечиком к двери.
– Сколько заплатите, чтобы я не сказала миссис зануде, что вы ее надули?
Эйдриан встал, все еще держа шпагу в левой руке. За всю свою жизнь он не причинил боль женщине. Но ни одна из них его ни разу не шантажировала.
– Ты знаешь, где я провел последние десять лет?
– Выращивали бархатцы?
Он подошел к ней и почти прижал к двери.
– Убивал людей, а двоим отрубил головы.
– Ясно! – Она кивнула. – Теперь понятно, почему вы ей понравились.
А девчонка выглядит совсем не глупой, подумал он.
– Откуда тебе известно, что я ей нравлюсь?
– Да потому что вы врун, а она гордится тем, что всех исправляет, учит уму-разуму, хорошим манерам. Вы – красавчик, но в глазах у вас черти бегают.
Он холодно улыбнулся:
– В таком случае тебе лучше меня не сердить.
– А зачем? – Она протянула ему руку. – Меня зовут Харриет, и я стану леди. Мир?
– Нет. Принеси мне чистые полотенца. Ты наступила на те, что уронила, а я очень разборчив в том, что касается моего туалета.
Она неловко присела в книксене.
– Я их вышью золотыми нитками и выглажу, только бы вам угодить.
Он усмехнулся. Иметь союзника никогда не вредно.
– Значит, мы друг друга поняли?
Она, нисколько не смутившись, усмехнулась в ответ.
– Я всегда говорю, что плуты и жулики должны держаться вместе.
Через час Эйдриан снова начал изнемогать от безделья и покинул свое заточение, решив побродить по комнатам внизу и погулять в саду.
А вдруг ему повезет, и он встретит Эмму? И она будет одна. То, как она его ласково журила, внушало надежду. Вот бы прогуляться с ней по саду! Он бы подтрунивал над ней, а она так мило сердилась бы. Она наверняка отругает его за то, что он встал с постели. Возможно, даже возьмет его за руку и предложит посидеть на скамейке.
Он проходил мимо беседки и вдруг неожиданно для себя оказался около стайки дебютанток с альбомами для рисования. Он замер. По их лицам он понял: либо опять нарушил этикет, помешав уроку, либо их предупредили, что его следует избегать, как нежелательную персону.
Эмма его придушит, если он поставит ее в неловкое положение перед ученицами. Но было уже поздно ретироваться незамеченным, так как одна из девочек подняла глаза от альбома и радостно закричала:
– Ну и ну! Гляньте-ка, кто восстал из мертвых! Сам герцог!
Опять этот голос. Эйдриан весь сжался. И эта нахальная мордашка. Опять эта беспризорница. Он вежливо кивнул Эмме, поднявшей на него глаза. Ее лицо было беспристрастным. Радости она не выказала, а просто неподвижно сидела, похожая на скульптуру, с которой делают рисунок. Возможно, она боится, что он ее выдаст.
– Простите, – сказал он, еще раз поклонившись. – Я не хотел причинить неприятность и сорвать вам урок.