– Не навестили умирающего отца? Пожилого человека, который хочет забыть прошлые обиды и помириться… Милорд, почему вы уставились на потолок? – строго спросила она. – Это неприлично.
– Я ждал, когда же раздастся божественный хор и исполнит гимн. – Он не придал значения ее сердитому взгляду. – Кстати, прощения должен просить он, а не я. Он превратил мою жизнь в ад, Эмма. Это он выгнал меня, измучив своими выдуманными подозрениями. Почти полжизни я прожил, считая себя не его сыном. И он вовсе не такой уж старый, как вы думаете. И он не на одре болезни.
– Он поправился? – удивилась Эмма. – Вы уверены?
– Сомневаюсь, что он вообще болел. Думаю, что это была уловка, чтобы вернуть меня домой.
– Вы хотите, чтобы я вам поверила? Что ваш отец для этого притворился смертельно больным?
– Да, это так. – Эйдриан был уверен в своей правоте и полагал, что Эмма примет его сторону.
– Эйдриан, вы его сын. Ваш долг оказать ему уважение.
– Оказать уважение? Этому старому…
– Это ваш родовой долг, – мягко продолжила она. – Лишить вас титула он не может. Пора отложить в сторону личные антипатии.
– Разве это справедливо? Скарфилд заявил мне, что я рожден гулящей женщиной и что я не его сын. Вы считаете, что я должен забыть про годы унижения?
– Дайте ему возможность помириться с вами. По крайней мере, выслушайте его.
– С какой стати?
– Вам никогда не приходило в голову, что будет с Англией, если все наши аристократы из знатных родов вдруг решат отречься от своих титулов?
– Я его презираю, – сказал Эйдриан, все еще ожидая, что она согласится с его враждебностью к отцу.
Она вздохнула:
– Как бы вам ни было горько, вы должны с ним встретиться. Вам это нужно даже больше, чем ему.
– Не надо говорить мне о том, что я чувствую, или о том, что я должен делать, – ответил он. – Просто помогите мне.
– Я не уверена, что знаю – как.
– И я тоже не знаю. Но у вас есть такая возможность, Эмма. – Он прижался лбом к ее лбу. – Все ведет к тому, что мне нужна…
Она засмеялась:
– Что же это?
– Вероятно, мне нужна жена.
«Господи, помоги мне!» Эйдриан не мог понять, как у него это вырвалось. Но вдруг он понял, что хотел сказать именно это.
– Жена? – Она покачала головой. – Да, конечно. У герцога обязательно должна быть жена.
В дверь осторожно постучали. Эйдриан быстро отодвинулся от Эммы, а она снова села в кресло и спросила:
– Кто это?
– Шарлотта. Я могу войти?
Эмма, закусив губу, виновато посмотрела на Эйдриана. Он указал на боковую дверь за письменным столом, ведущую в другой коридор. Эмма кивнула и вздохнула с облегчением, когда он скрылся. Она впустила кузину и постаралась вести себя как можно естественнее. Хоть бы Шарлотта не услышала удаляющиеся шаги Эйдриана! Но Шарлотта ничего не заметила, так как была слишком взволнована.
– Что случилось, Шарлотта?
– Почему ты заперлась… ой, это не важно! – Шарлотта огляделась. – Дело в том, что приехала леди Клипстоун и хочет тебя видеть. Она явилась без приглашения и предупреждения. Хэмм сказал, что ты никого не принимаешь, но я подумала, что тебе следует об этом знать.
Ее враг. Эмма ощутила, как в ней пламенем разгорается желание сразиться со своей недоброжелательницей. Истинная Боскасл, она гордо выпрямилась, готовая к бою. Неудивительно, что Шарлотта так разволновалась. В Лондоне была только одна дама, у которой хватило нахальства заявиться как раз в тот момент – а у леди Клипстоун был на это нюх, – когда у Эммы возникли личные трудности, и использовать эту ситуацию в своих интересах.
– Где она? – спросила Эмма.
– В маленькой гостиной. Я велела подать ей чай.
– Из лучших чашек?
– Разумеется.
Эмма одобрительно похлопала кузину по руке и отправилась на встречу со своей соперницей.
Она возлагала на юную Шарлотту большие надежды, поскольку проницательность и сдержанность кузины служили ей защитой от наследственных скандальных черт. Что касается самой Эммы, то сейчас ей предстоит являть собой пример того, как истинная леди умеет защищать себя, не опускаясь до непристойности.
«Лицемерка! – шептал ей внутренний голос, пока она быстро шла по коридору. – Какой пример ты показала прошлой ночью? А как назвать твое поведение всего несколько минут назад перед появлением Шарлотты?»
О том, что могло произойти, лучше не думать. Да сейчас и не время размышлять о тайном романе. Стоило Эмме увидеть элегантную, модно одетую брюнетку, ожидавшую ее в гостиной, предназначенной для официальных разговоров, как она пришла в ярость. Но она не могла не восхититься прехорошенькой соломенной шляпкой с кокетливым страусовым пером.
Элис Клипстоун. О, уже одно ее существование отравляло Эмме жизнь.
Разумеется, ни одна из дам не позволила себе продемонстрировать свою враждебность. На первый взгляд могло показаться, что встретились две родственницы, которые давно не виделись. Обе воскликнули, как замечательно каждая выглядит, и поинтересовались здоровьем близких. Все происходило так, будто никакой ненависти между ними и в помине не было.
– Могу я предложить вам еще чаю? – спросила Эмма, когда положенные по этикету вопросы и приветствия иссякли.
– О нет, – отказалась леди Клипстоун. – Я не могу надолго отвлекать вас от уроков своим бесцеремонным вторжением. Но возможно, на сегодня уроки отменены? Я бы не удивилась этому в свете недавнего… происшествия.
Ага. Вот в чем дело. Эмма стиснула зубы. Первый укол рапирой, отравленной мышьяком.
Гостья сняла надушенные длинные перчатки, словно хотела отбросить все претензии на аристократизм. А Эмма почувствовала себя даже спокойнее. Элис так и не смогла смириться с тем, что академия Эммы пользуется большей известностью по сравнению с ее заведением, а ей приходится брать к себе тех, кого Эмма не может принять.
– Уроки у нас постоянно, – спокойно ответила Эмма. – Этикет изучают с утра до обеда. Как вы, вероятно, знаете, Шарлотта умело с этим справляется, и к тому же я пригласила весьма требовательную мисс Пеппертри. Сейчас она вместе с девочками в библиотеке – у них урок рисования, который дает леди Далримпл.
У Элис глаза злорадно засверкали.
– Гермия? Вы доверяете эти неокрепшие души такой?…
– Какой? – холодно осведомилась Эмма.
– Ну, женщине, которая рисует голых джентльменов и выставляет свои произведения для всеобщего обозрения. Я не удивлюсь, если она как раз сейчас с большим удовольствием рисует небезызвестного наследника герцога.
Эмма почувствовала, как краска стыда заливает ей лицо. Вот то, чего ждала ее соперница, – Эйдриан и скандал на свадьбе. Все утряслось бы через месяц-другой, если бы Эмма держалась подальше от своего доблестного защитника.
Но Элис ничего не знает о ее нескромном поведении. Иначе Эмме пришлось бы отправиться в ссылку, как и другому пользующемуся еще более дурной славой диктатору [5], узнай кто-либо правду.
– Если лорд Вулвертон желает, чтобы написали его портрет, то я… я…
Она замолчала, увидев, что внимание Элис чем-то или кем-то отвлечено.
За окном появились две фигуры: это были Хит и… Эйдриан. Его высокий, широкоплечий силуэт вырисовывался на фоне заходящего солнца. На нем был грифельного цвета плащ и черная шелковая шляпа. Судя по наряду, он собирался покинуть этот дом.
У Эммы сжалось горло. Он уезжает! Но он ведь говорил ей об этом. И они оба знают, что это правильно. Он в состоянии позаботиться о себе сам, но…
Она перевела взгляд на Элис – та с любопытством смотрела на нее.
– Что вы собирались сказать, леди Лайонс? – спросила она невинным голосом.
Но Эмму не так-то просто вывести из равновесия.
– Я собиралась спросить, моя дорогая, что привело вас сюда в такое позднее время.
И без приглашения, и без сопровождающего, если не считать угрюмого старого лакея, который остался в холле.