– Эйдриан, это мое подвенечное платье!
– Ты же не собираешься снова его надевать, – пробормотал он, понимая, что это его не оправдывает.
– А наши дети? – негодовала Эмма. – Если я захочу передать это платье дочери? Ты подумал о том, что у нас может быть дочь?
Он погладил ее обнаженные плечи.
– Я только об этом и думаю. – И прошептал, наклонив к ней голову: – Если у нас будет дочь, то, надеюсь, точно такая, как ты.
– Эйдриан, – прошептала она в ответ, – я всегда хотела иметь детей.
Он улыбнулся и, подхватив на руки, отнес в постель.
– Подари мне прелестных дочек, которые будут похожи на их мать. Подари мне сыновей. Подари мне себя, Эмма.
Она смотрела, как он нетерпеливо сдергивает с себя одежду, и, помимо воли, ее охватило возбуждение. Она не могла отвести глаз от его наготы и видела, что он это заметил. Если бы покойный муж застал ее наблюдающей за тем, как он раздевается, то быстро бы прикрыл интимные места платком.
Эйдриан же, этот бесстыжий и свободный от предрассудков авантюрист, потянулся и выгнул спину, показывая ей свое потрясающее тело.
– Господи, до чего же тесная одежда, – пробормотал он, не сводя полуприкрытых глаз с ее лица.
Она лизнула уголки губ.
– Я понимаю почему. – И невинным тоном спросила: – А ты не хочешь прикрыться? Шейным платком, например?
Он засмеялся и прижал ее к себе.
– Завязать вокруг бедер? – шутливо произнес он, целуя ее. – Для этого тоже есть определенные правила?
У нее замерло сердце, потому что его твердая мужская плоть упиралась ей в живот.
– Не думаю.
– Какое облегчение! Потому что, когда дело касается невоспитанности…
Эмма уткнулась лицом в подушку, чтобы он не услышал ее стона. Но любая попытка скрыть от мужа свое нарастающее возбуждение была обречена на неудачу. Он осыпал поцелуями ее грудь, а у нее стянуло живот. «Господи, прости меня, – мысленно произнесла Эмма, – но я веду себя, как сластолюбивая Венера».
– Если мне предстоит обучать тебя манерам джентльмена, – со вздохом сказала она, – то нам придется начать с наблюдения за твоим ужасающим поведением.
Он усмехнулся:
– Уж в чем, а в этом, по моему скромному мнению, я весьма преуспел.
Она приподнялась на локте. Грудь у нее пылала от его жарких поцелуев.
– Тогда покажи, чтобы мы могли начать обучение. Он просунул язык между ее губ и стал ласкать ей рот, вызывая у нее новый прилив желания. Эмма вцепилась пальцами ему в спину, в упругие ягодицы.
– Я весь горю, Эмма. Твои прикосновения…
– Тогда можно мне…
Она не успела закончить, как он все понял и приподнялся. Она ощутила в своей маленькой ладошке его огромный член и осторожно погладила.
У Эйдриана дрогнули плечи, затем он выгнул спину, показывая свою радость от ее легкого касания. В ответ она встала на колени и прижалась лицом к его груди.
– Никогда я не жаждал женской ласки и нежности, как твоей, жена моя, – с хрипом вырвалось у него.
– А я никогда не хотела вот так коснуться мужчины, – прошептала она в ответ. – Но признаюсь, если ты сию минуту не продолжишь своего ужасного поведения, то я…
Он потянул ее на себя, и она оказалась под ним. Лоно у нее пульсировало с такой силой, что казалось, вот-вот разорвется. Она развела бедра. Он понял и принял ее призыв. Тайна, сладкая тайна мужской силы снова была готова открыться для нее. И она тоже сильна, сильна своей слабостью, подчиненностью его силе.
Когда, наконец, она ощутила эту силу у себя внутри, в голове пронеслось: как чудесно быть не только женой, но и дамой с некоторым опытом, сознающей, что даже для внешнего приличия есть свое время и место.
Как и для страсти.
Новобрачные проспали бы все утро, если бы Бонес, камердинер Эйдриана, не поставил к дверям поднос с обильным завтраком вкупе с подарками и визитными карточками с поздравлениями.
Недовольно ворча, Эйдриан открыл дверь, но Эмма мягко попеняла ему на неблагодарность.
Ей всего три раза в жизни подавали завтрак в постель. Правда, она не хотела, чтобы это вошло в привычку.
– Не могу сказать, что мне очень удобно завтракать без одежды, – сказала она, а он довольно улыбнулся и положил ей в рот дольку испанского апельсина.
– Ты на редкость скандальная молодая дама. Должно быть, поэтому я в тебя влюбился, – шутливо произнес он.
– Не вздумай сказать это своему отцу, когда будешь представлять меня ему.
– Я
– Так я и поняла. Но тебе никуда не деться от неизбежного, и ты не обретешь душевного покоя, пока не покончишь с этим.
– Вот что неизбежно. – Он просунул руки под ее голые бедра, и она оказалась под ним.
Снова раздался стук в дверь. На этот раз Бонес был так взволнован, что Эйдриан не стал его прогонять.
– Это ваш брат, милорд. Я взял на себя смелость впустить его. Он сказал, что не уйдет, не встретившись с вами.
– Мой брат? – не поверил Эйдриан. – Бонес, ты уверен?
Эмма села и с возмущением сказала:
– Он, скорее всего, ошибся. Только у моих братьев хватит наглости прервать завтрак в первое же утро нашего медового месяца. Кто именно из негодяев заявился, и что у него за оправдание на этот раз?
Бонес кашлянул.
– Это лорд Седрик, мэм. Брат милорда.
Эйдриан недоуменно посмотрел на дверь:
– Седрик здесь?
– Да, милорд, – ответил Бонес. – И он настаивает на том, чтобы вас увидеть.
Эмма оделась с особой тщательностью и выпила две чашки несладкого чая. Она решила не мешать встрече Эйдриана с братом. Конечно, Седрик появился не вовремя, но, вероятно, в родовом поместье возникли неотложные обстоятельства. Хотя Эйдриан и утверждал, что болезнь отца всего лишь хитрость, но, возможно, все обстоит не совсем так. Непохоже, чтобы лорд Седрик прервал первый день медового месяца брата по злому умыслу. Поскольку Эйдриан не общался с герцогом, то появление Седрика можно считать совпадением. Эмма не осмелилась настаивать на том, чтобы пригласить герцога на свадьбу, учитывая нелюбовь Эйдриана к отцу.
Через двадцать минут муж позвал ее в гостиную и познакомил с братом. Лорд Седрик оказался хорошо сложенным мужчиной среднего роста. Он был несколько смущен тем, что приехал в неурочный час. У Эммы создалось впечатление, что он рад тому, что старший брат взял в жены благородную даму. Интересно, а какую новобрачную он ожидал увидеть? Но что размышлять по этому поводу? Она ведь дочь из печально известной своими неприличными выходками семьи в Лондоне, поэтому ей понятно чувство облегчения, которое испытал Седрик.
Знакомство оказалось весьма приятным. Лорд Седрик говорил о необходимости возвращения Эйдриана в Скарфилд. Эмма не могла с ним не согласиться, хотя понимала, что решение за Эйдрианом.
Пока что первое знакомство с его семьей прошло хорошо. И только когда Седрик собрался уходить, еще раз поздравив новобрачных, его последние слова насторожили Эмму.
– Вот Серена удивится, узнав о твоей женитьбе, Эйдриан. Она часто о тебе спрашивает.
Эмма решила не придавать особого значения женскому имени. Мало ли кто это может быть: старая экономка или тетушка Эйдриана.
Но Эйдриан живо откликнулся:
– Серена? Она еще там? Замуж не вышла? Что-то в его тоне укололо Эмму. Что это? Любопытство, дружеский интерес?
– Нет, – ответил Седрик, уже держа перчатки в руке. – До сих пор не замужем. Кстати, будь осторожен при возвращении домой. На дорогах вокруг деревни стали часто появляться грабители.
– В Скарфилде? – удивился Эйдриан. – Что-то не припоминаю в прошлом ни одного преступления.
Седрик пожал ему руку.
– Времена изменились. Будем надеяться, что твое возвращение поможете ними справиться, Эйдриан. Нам необходим человек с твоим опытом.
Эмма боялась того момента, когда придется прощаться со своей академией, страшилась слез в момент расставания. Эйдриан много раз повторял, что они еще до конца весны либо вернутся в Лондон, либо переведут академию в Беркшир. Пока что Шарлотта, мисс Пеппертри и невестка Элоиза взяли бразды правления в свои руки. Эмма успокаивала себя тем, что оставляет учениц под надежным надзором.