Барбе д'Оревильи различает «реальную» историю и «возможную». Первая — это память о фактах, имевших место в действительности, а вторая служит дополнением реальных фактов другими событиями, отвечающими духу времени, а потому вполне вероятными. Эти потенциально возможные события конструируются авторским воображением и вводятся в роман наряду с фактами «реальной» истории. Более того, силой воображения настоящий писатель способен постичь и сказать больше, чем могут дать воспроизведенные с мелочной скрупулезностью реальные факты. Таким образом, Барбе д'Оревильи оправдывает вымысел в историческом романе.
Но еще больше, чем возможность вымысла, его занимает вопрос о полноте отражения «реальной» истории в романе, так как значительные пласты ее остаются за рамками официальной хроники, они сохраняются лишь в предании. Это «неписаная» история, богатая и способная восполнить лакуны официальных анналов. В ней таится немало выдающихся личностей — и тех, кто вершил события, и тех, кто запечатлел эти события в своих сказаниях. «Это безвестные и многоликие Гомеры, которые проходят, сея в сознании масс семена преданий. И еще долго сменяющие друг друга поколения с бесхитростным восхищением будут бродить в этих чудесных зарослях, пока не останется несорванным последний листок последнего воспоминания и пока все, что было поэтического и великого в жизни людей, не окажется навсегда во власти забвения», — говорится в романе «Околдованная» (гл. XV).
Особенно несправедливой официальную историю Барбе д'Оревильи считает к героям-шуанам. Их нельзя поставить в один ряд с такими историческими личностями, как Ришелье, Кромвель или Наполеон, они скромнее и как бы сливаются с породившим их массовым движением эпохи. Это требует от писателя более пристального внимания к нравоописанию, воспроизведению местного и исторического колорита, то есть воссозданию широкого живого «контекста» жизни и деяний исторического персонажа Безвестность героев шуанской войны дает автору и существенное преимущество: с этими героями не связаны никакие стереотипы и предубеждения, что делает возможным органично соединять в персонажах и событиях романа исторические факты и вымысел.
Барбе д'Оревильи был не первым французским писателем, обратившимся к истории шуанства. Его непосредственным предшественником был Бальзак с его романом «Шуаны, или Бретань в 1799 году» (1829). Однако в отличие от Бальзака, изображавшего события с позиции синих (республиканцев), которым он сочувствовал, Барбе д'Оревильи видит происходящее глазами шуанов и именно в их среде находит настоящих, хотя пока еще и безвестных, героев.
Шуанство было рождено не только политическими событиями, оно возникло в недрах специфического для французской Нормандии уклада повседневной жизни, ее традиций, религиозных верований, особенностей психологии обитателей этой провинции. Чутко уловив это, Барбе д'Оревильи стремится представить Нормандию не только в исторической конкретности, но и в региональной специфике — и, может быть, даже с большим акцентом на последней, то есть на местном колорите.
Работа над романом «Шевалье Детуш» началась в 1852 г., непосредственно под впечатлением событий 1848–1851 гг. во Франции: провозглашенная благодаря революции 1848 г. республика уже в 1851 г. была сметена государственным переворотом, совершенным Луи-Бонапартом, который стал императором Наполеоном III. Ситуация вызывала прямую аналогию с судьбой Французской республики 1792 г., установлением империи Наполеона I и всеми проявлениями острого политического противоборства, вызываемого революцией. Франция вновь приблизилась к опасной грани войны, считает писатель. Будучи роялистом, он не склонен к благожелательному восприятию новоявленного императора, хотя и воздерживается от прямых высказываний, сводя разговор к теме «вечного варварства, таящегося в человеке». Добавляя примечание к новому изданию романа «Околдованная», он пишет: «Последние события (декабрь 1851 г.) показали нам, что человек всегда готов повторить ужасы прошлого. Поэтому никогда, а сегодня особенно было бы непозволительно скрывать подобные картины или смягчать их жестокость. Они принадлежат истории и служат священным уроком» («Околдованная», гл. III).
С нескрываемым осуждением Барбе д'Оревильи пишет о жестокостях, сопровождавших борьбу синих и шуанов, причем физическую расправу с противниками в его романах вершат и те, и другие, поэтому недобрая слава шуанов вполне заслужена, как признает Барбе д'Оревильи («Шевалье Детуш», гл. 7). Достаточно вспомнить такие эпизоды, как история тюремщицы Хоксон и ее сына, побоище, устроенное шуанами на ярмарке в Авранше, или казнь мельника. Каждая из враждующих сторон воодушевляется целями, которые ей представляются благими: для республиканцев это свобода, равенство, братство будущего идеального общества, а для шуанов — освященные веками идеалы роялизма и религиозной веры. Но «не бывает вина без осадка, а войны — без подонков», убежден Барбе д'Оревильи. Подонки гражданской войны — это «порода шакалов, которые неминуемо приходят осквернить кровь, пролитую там, где прошли львы» («Околдованная», гл. III). Это «живодеры» и, по существу, преступники, чуждые всякой морали, бандиты, упивающиеся разбоем и издевательствами над людьми. Примеры их «каннибальской» жестокости писатель приводит со ссылками на исторические документы. Творимое ими грубое насилие и бесчеловечность и есть слагаемые террора, оскверняющего идеалы, под знаком которых начиналась революция. Поэтому настоящие герои для Барбе д'Оревильи не те, кто развязал события, обернувшиеся трагедией, а те, кто противостоит революции.
В числе персонажей романа «Шевалье Детуш» много таких героев: это не только дерзкий в своей отваге связной роялистов Детуш, прозванный Осой, но и таинственный господин Жак, и Эме де Спенс, и «амазонка шуанства» мадмуазель де Перси. Все они сыграли свою роль в войне шуанов, и спустя много лет те, кто остался в живых, вспоминают о прошлом с гордостью и благоговением.
«Шуанские» романы Барбе д'Оревильи отличает существенно иная по сравнению с романтической концепция истории, а также иные функции исторического сюжета. Если для романтиков историческая память была фактором совершенствования общества и обоснованием надежд на будущую социальную гармонию, то для Барбе д'Оревильи она — всего лишь ностальгическое воспоминание об ушедших временах, которому герои предаются потому, что им претит уклад новой жизни, «каждый день все более наводняемой нахальной буржуазией» («Изнанка карт»). Участники шуанской войны и все, кто им сочувствовал, представляются писателю «призраками прошлого, которым все настоящее видится бледным и неясным», как он говорит в романе «Околдованная» (гл. II). Печальным подтверждением этой мысли служит судьба Детуша: жизнь этого неистового шуана завершается в убогой обстановке дома призрения для умалишенных. И сам он, и участники дерзкой акции по его освобождению из тюрьмы остаются ничем не вознагражденными за их отвагу. Они обречены на бесцветное прозябание в провинциальной глуши и в безвестности. Единственная их отрада — воспоминания о своей былой причастности к историческим событиям, к делу, в котором они проявили себя как герои.
В «шуанских» романах Барбе д'Оревильи объектом исторической памяти служат не ход событий и законы истории, как это было у романтиков, а только судьбы отдельных людей. Память об участии конкретного человека в исторических событиях способствует осознанию им своего достоинства и помогает его самоутверждению в новой реальности, воспринимаемой как чуждая и враждебная. Именно поэтому писателя привлекает недавнее прошлое, очерченное временными рамками одной человеческой жизни и горизонтом индивидуального сознания. В его романах масштабность эпического повествования утрачивается, но зато крупным планом высвечиваются конкретные фигуры, пусть даже и не самые крупные по значимости в общем потоке истории.
Барбе д'Оревильи значительно преувеличивает роль Детуша в войне шуанов по сравнению с той, которую играл в действительности реальный прототип героя. Настоящий шевалье Детуш (его полное имя Жак де Туш де ла Френе, 1780–1858) очень непродолжительное время служил агентом, осуществлявшим связь между роялистами-эмигрантами и их единомышленниками в Нормандии, и не совершил всех тех подвигов, которые приписываются ему в романе. Но писателя увлекала не фактография, а стремление создать опоэтизированный образ героя шуанства — такой, каким он предстает в воспоминаниях других участников событий их молодости. Метод Барбе д'Оревильи сложнее традиционного повествования в историческом романе: он предлагает читателю не просто объективный рассказ, правдивый благодаря его соответствию духу эпохи, а своего рода слепок событий, сформировавшийся в памяти людей, которые — каждый по-своему — переживали эти события, факты пропущены через призму индивидуального восприятия. Вместе с персонажами своего романа писатель как бы путешествует «в поисках утраченного времени», и едва ли не главной для него оказывается задача психологическая. Таким образом, исторический роман Барбе д'Оревильи выводит к психологизму нового типа, предвещающему метод М. Пруста, который, кстати, высоко ценил роман «Шевалье Детуш».