Мой дорогой, я, понятное дело, вынужден проскочить через детали эпохи — мне надо поскорее подойти к моменту, с которого и начинается моя история. Мадмуазель Отеклер было примерно семнадцать. Бывший красавец Дыроверт, окончательно превратившийся в старика, овдовевший и морально убитый Июльской революцией, которая одела дворян в траур, разогнала их по замкам и обезлюдила его зал, безуспешно сражался с подагрой, нисколько не пугавшейся его вызовов[88] и крупной рысью направлялся на кладбище. У врача, умеющего ставить диагноз, это не вызывало сомнений. Это было уже видно глазом. Я знал, что он долго не протянет, но тут однажды утром виконт де Тайбуа и шевалье де Менильгран привели в фехтовальный зал молодого местного аристократа, выросшего вдали от В. и вернувшегося к себе в замок после недавней смерти отца. Это был граф Серлон де Савиньи, суженый(как выражались жители В. на языке маленьких городишек) мадмуазель Дельфины де Кантор. Граф де Савиньи несомненно был одним из самых блестящих и заносчивых молодых людей эпохи, молодых людей, заносившихся перед всеми, потому что в В., как и всюду в нашем старом мире, была-таки настоящая молодежь. Теперь ее больше нет. Графу много рассказывали о пресловутой Отеклер Стассен, и ему захотелось увидеть это чудо. Он нашел ее такой, какой она была, — восхитительной девушкой, чертовски пикантной и соблазнительной, в коротких штанах из плетеного шелка, подчеркивавших формы, достойные Паллады Веллетрийской,[89] и в черном сафьяновом корсаже, облегавшем, потрескивая, крепкий стан и стройную талию, какие бывают у черкешенок исключительно благодаря тому, что матери перетягивают их кожаным поясом и тот может быть отрешен не раньше, чем его разорвет естественный рост тела. Отеклер Стассен была серьезна, как Клоринда.[90] Граф посмотрел, как она дает урок, и попросил ее скрестить с ним оружие. Однако в данном случае Танкредом оказался отнюдь не он. Мадмуазель Отеклер Стассен несколько раз согнула свою шпагу дугой на сердце у красавца Серлона, а сама не получила даже укола.
«Вас не задеть, мадмуазель, — сказал он ей с изящной учтивостью. — Не предзнаменование ли это?»
Не победила ли страсть уже тогда самолюбие молодого человека?
Начиная с того вечера граф де Савиньи ежедневно приходил брать уроки в фехтовальном зале Дыроверта. Замок его находился всего в нескольких лье от В. Он быстро пролетал их то верхом, то в коляске, и никто не обращал на это внимания в болтливом, как птичье гнездовье, городишке, где самые незначительные мелочи пришпиливались на булавку языков: увлечение фехтованием объясняло все. Савиньи ни с кем не откровенничал. Он даже избегал брать урок в то же время, что остальная молодежь города. Этот юный де Савиньи был отнюдь не лишен глубины. О том, что было у него с Отеклер, если что-нибудь, конечно, было, не знал или не догадывался никто. Брак его с мадмуазель Дельфиной де Кантор, о котором давным-давно условились их родители и который из-за давности уговора просто не мог не состояться, был заключен через три месяца после возвращения графа и даже явился для него поводом провести целый месяц в В. рядом с невестой, у которой он систематически проводил целые дни, но вечером столь же регулярно шел брать урок.
Как и все, мадмуазель Отеклер выслушала в приходской церкви В. брачное оглашение графа де Савиньи и мадмуазель де Кантор, но, судя по ее поведению и лицу, не проявила ни малейшего интереса к этой публичной церемонии. Правда, никто из присутствовавших не дал себе труда украдкой понаблюдать за девушкой: еще не родились наблюдатели, способные задуматься над дремавшей покамест под спудом загадкой — не существует ли связи между Савиньи и прекрасной Отеклер. После свадьбы графиня с мужем мирно обосновались у себя в замке, но супруг ее не отказался из-за этого от своих привычек и каждый день ездил в город. Впрочем, многие окрестные землевладельцы поступали точно так же. Время шло. Старый Дыроверт умер. Фехтовальный зал несколько дней простоял запертым, затем вновь открылся. Мадмуазель Отеклер Стассен объявила, что намерена продолжать уроки отца, и смерть его не только не умалила число учеников, но, напротив, умножила их. Мужчины всегда одинаковы. Необычность в другом мужчине отталкивает и раздражает их, но там, где дело касается юбок, — сводит с ума. Женщина, делающая то же, что мужчина, пусть даже много хуже, всегда будет иметь во Франции явное преимущество над ним. А ведь то, что делала мадмуазель Отеклер Стассен, она делала гораздо лучше — она намного превзошла отца. Что касается показа приемов, девушка была несравненной наставницей, а уж что до красоты их исполнения — самим совершенством. Выпады ее были неотразимы; такому нельзя научиться, как нельзя обычными упражнениями привить заурядной руке некоторые способы водить смычком по струнам скрипки или прижимать их пальцами. В те поры я немного баловался рапирой, как и все общество, коим был окружен, и признаюсь, правда только как дилетант, иные ее уколы совершенно меня очаровывали. Между прочим, она так переводила клинок из четвертой в третью позицию, что казалось — это волшебство. Вас не пугала уже рапира-пуля! Человек с самым мгновенным отбивом, и тот лишь хлестал сталью по воздуху, даже когда она заранее предупреждала, что сейчас нанесет удар, и неизбежный укол поражал плечо или грудь противника: его оружие было бессильно остановить ее клинок. Я видел, как фехтовальщики бесились от этого удара, именуя его жульническим: они шпагу были готовы проглотить от злости! Не будь Отеклер женщиной, ее вечно вызывали бы на дуэль. А мужчине он принес бы победу в ста поединках.
Впрочем, даже оставив в стороне ее феноменальный талант к тому неженскому занятию, за счет которого она могла пристойно жить, эта бедная девушка, без других средств к существованию, кроме шпаги, и в силу своего ремесла общавшаяся с самой богатой молодежью города, среди которой были и фаты, и скверные озорники, вела себя так, что ее репутация нисколько не страдала. Ни из-за Савиньи, ни из-за кого бы то ни было на доброе имя Отеклер Стассен не легла ни малейшая тень. «А ведь, кажется, она и впрямь порядочная девушка», — говорили о ней дамы из общества, как сказали бы они о какой-нибудь актрисе. Да я и сам, раз уж завел с вами речь о себе, я, считавший себя искушенным наблюдателем, разделял общее мнение города насчет добродетельности Отеклер. Иногда я заглядывал в фехтовальный зал, но и до и после брака господина де Савиньи видел там лишь серьезную девушку, просто и естественно выполнявшую свои обязанности. Должен сказать, что она была очень импозантна и всех приучила обращаться с нею почтительно, никогда ни с кем не фамильярничая и не забываясь. Ее на редкость гордое лицо, которое тогда не приобрело еще страстного выражения, столь поразившего вас недавно, не выдавало ни печали, ни озабоченности — словом, ничего, что позволило бы хоть смутно предугадать то удивительное происшествие, которое в спокойной и рутинной атмосфере маленького городишки уподобилось пушечному выстрелу, от коего вылетают стекла.
89
Античная статуя богини мудрости и войны Афины Паллады (Минервы), откопанная в 1791 г. и находящаяся в Лувре.
90
Языческая воительница из «Освобожденного Иерусалима» Тассо, побежденная и убитая христианским рыцарем Танкредом, которого она любила и который не узнал ее в доспехах.