— Завтра ночью будет лунное затмение, последний день в этом году, когда полная луна окрасит это небо кровью, советую тебе следующей ночью стоять на ногах увереннее, иначе я брошу тебя умирать, — объявил своё решение Карла, указывая позднему гостю на дверь.
— На большее я и не рассчитывал, — сказал Руки, медленно поднимаясь с колен, желая отправиться домой, так и не показав, что было у него на уме.
— И, Руки, запомни, эта наша сделка не меняет положения дел, я по-прежнему тебя ненавижу, — злобно проговорил Тсукинами ему вслед, прекрасно зная, что это далеко не конец и топор войны не будет зарыт даже после смерти Карлхайнца.
— Карла? — позвал его Шин, видя как Муками так же медленно, как и пришёл, покидает их поместье, не оборачиваясь и не прощаясь. — А? Он украл портрет! Единственная память о Мене! Я перегрызу ему глотку! — рассвирепел рыжеволосый, желая броситься и раздирать свою жертву на мелкие клочья.
— Спокойно, пусть идёт, — коварно блеснул золотыми глазами вампир, ощущая редкостный прилив сил. — Он поиграет на нашей стороне, убьёт он Карлхайнца или нет, мы в любом случае в выигрыше.
— Ты и правда, собрался ему помогать? — удивился рыжеволосый, почти веря в слова старшего брата.
— Не смеши, разве ты не заметил, колени он может и преклонил, но спины не согнул, — прищурился Карла, вспоминая эту чёрную ровную спину, раздражаясь от этой надменности Руки в любой ситуации. — Скорее скалы будут плакать кровавыми слезами, чем он склонится, — заскрипел зубами бессмертный, всё ещё глядя на массивную дверь, не улавливая присутствия вампира.
«Правильно, Карла, правильно», — ненавистно улыбался Муками, бесшумно скрываясь среди зелёной листвы, направляясь домой. «Я убью Карлхайнца, а затем и тебя, может Шин мне уже будет не по зубам, но я избавлю этот мир от тебя. Юи, простишь ли ты меня… Я должен убить твоего родного отца и брата, но всё это только ради тебя… Если бы Карла, как и я, позабыл о мести, то он стал бы отличным королём…» — остановился он, оглядываясь назад. — Но кто верит в сказки, — усмехнулся Руки, подбрасывая в воздух блестящий золотом портрет, пряча его от посторонних глаз.
***
Затишье — самое страшное время перед бурей. Природа замирает, соловей не надрывает душу песней о любви, ветер не шевелит густые ветви вековых деревьев, и даже водная гладь, как зеркало, отражает серебряное сияние холодной луны.
Старинные часы давно пробили полночь, но ни единая клеточка Юи не желала засыпать, реагируя на каждый приглушённый шорох.
«Так тихо… словно в этом доме ни души», — вздохнула Комори, отодвигаясь от окна, с трудом вытягивая ноги на своей небольшой кровати, вглядываясь в белый потолок. «Ноги затекли… как больно…» — сморщилась она, стараясь размять покалывание в напряжённых икрах. «Но эта боль не сравнима с той, что пронзает меня с каждым ударом маятника», — прикрыла глаза блондинка, прижимая руки к груди, пряча сверкающий крест. «Господи, пожалуйста, пусть он вернётся ко мне…» — молилась она, сжимая распятие. — Моё сердце и душа не на месте. Я не могу успокоиться с самого возвращения в этот дом, и даже не знаю, когда стало хуже, в тот момент, когда Юма захлопнул дверь перед моим лицом и отправил к себе, или когда Руки вновь покинул меня… — прошептала Юи, решая вновь заглянуть в небольшое окно. «И снова никого… я вижу цветущий сад и небольшой фонтан, серые дорожки и высокие арки, простирающиеся над ними, но Руки… тебя я не вижу», — огорчилась она, поджимая колени, переводя взгляд на розовый стул, на котором уже второй час висел серый пиджак, согревавший её на балконе, как послышался звонкий стук в окно.
— Руки… — вспыхнула Комори, поднимая глаза, желая броситься к окну, но дыхание перехватило от страха, когда на карнизе показалась худощавая фигура вампира со шрамами на лице. — Азуса… — прошептала она, пятясь на кровати. — Ау… больно, — сморщилась блондинка, падая на холодный пол, потирая копчик, пока глаза продолжали судорожно смотреть на мрачную фигуру юноши в белом кардигане с ножом в руке.
— Ева, открой… — постучал он чёрной рукоятью по стеклу, продолжая сидеть на корточках и заглядывать в тёмную комнату девушки, видя раскинувшиеся руки и ноги на коричневом ковре, заставляющие охотничий инстинкт просыпаться при виде загнанной в угол жертвы.
«Я не могу пошевелиться… мне страшно… Этот безжизненный взгляд пугает», — застыла Юи, подцепляя тонкими пальчиками завитки на ковре, слыша жуткое лязганье сверкающего в сумраке лезвия, подцепляющего золотые засовы на окне.
Ветер ворвался в маленькую комнатку, обдувая распластавшуюся на полу блондинку, дразня вампира запахом страха и смятения. Бессмертный юноша беззвучно спрыгнул с карниза, прямиком в спальню Комори, приземляясь рядом с ещё тёплой кроватью, довольно оглядывая обстановку.
— Прошу тебя не надо! — выкрикнула она, закрываясь локтём, не в силах держать себя в руках, когда на неё надвигался безжалостный вампир с острым ножом в руке.
— Ева… успокойся… я зажгу свет, — протянул Азуса, испаряясь где-то за спиной у Юи, озаряя комнату холодным свечением хрустальной люстры.
— Ничего не вижу… — затёрла глаза она, видя лишь тёмные блики, начиная понимать, что её подняли, словно куклу и даже ноги не хотят слушаться от страха.
— Какая беззащитная… — еле заметно улыбнулся он, обнимая обездвиженное тело девушки.
«Надо закрыть глаза, тогда зрение скорее восстановится», — решила Комори, просто откидываясь на руки вампира, прикрывая свои веки.
— А? Не теряй сознания… а то… я сочту, что ты и вовсе бесполезна… — протянул он на ухо, заставляя резко встрепенуться. — Спать! — скомандовал он, подхватывая девушку на руки, бросая вскоре на упругую кровать, накрывая розовым пледом. — Тебе велено отдыхать… а ты сидишь возле окна… лёгкая добыча, — улыбнулся Муками, наслаждаясь еле заметным дыханием Юи, которая могла сейчас только прятаться под одеялом, молясь, что кто-нибудь придёт к ней на помощь. — Боишься… странная ты… — вздохнул он, падая рядом на кровать, упираясь блондинке в самый лоб. — Знаешь… сколько из-за тебя теперь проблем? Столько лет… и всё впустую… Для чего же ты родилась? — задумался Азуса, потирая пальцами свой подбородок, продолжая смотреть в широко распахнувшиеся глаза девушки ища в них ответ.
— Я не знаю, — прошептала Комори, опасаясь вампира, лежащего с ней не просто в одной кровати, но и на одной подушке, соприкасаясь с ней холодным лбом, исследуя взглядом, словно она предмет неизведанный и даже чуждый ему. — В последнее время я часто задаюсь этим вопросом, — призналась она, начиная малость расслабляться, ведь парень не вёл себя агрессивно или нагло, он просто исполнял приказ, заодно исследуя объект наблюдения. — Наверно я скоро поверю в свою бесполезность, со мной бегают как с дитём малым…
— Бесполезная… точно про тебя… Адама упустила, а мы с Джастином так старались… — прикрыл глаза он, вспоминая ту упоительную ночь в доме владыки, где напугать наивную девушку, не составило и труда. — У тебя восхитительная кровь… но Руки ты не помогла… Сложно… я не понимаю любить тебя… или ненавидеть…
— В этом нет моей вины… — смутилась Комори, вспоминая, как ещё утром по собственной воле оседлала раненого юношу, наивно доверившись его словам. — Я отдала бы Руки столько крови, сколько потребовалось бы, но он не взял, что утром, что вечером, — вздохнула она, на секунду прислушиваясь к долгожданным шагам, но за дверью по-прежнему было тихо. — Азуса, прости, но кто такой Джастин? Ты постоянно говоришь о ком-то или с кем-то… я плохо понимаю… — осторожно спросила Юи, желая узнать, но опасение терзало рассудок и только женское любопытство перевешивало все доводы уже утомившегося ума.
— Хм… Ева желает знать правду… Джастин, думаешь, стоит ей рассказать? — задумался он, продолжая внимательно смотреть на мягкие черты девичьего лица. — Хорошо, пусть страшная правда рассудит… кто ты враг или друг.
— Я хочу знать, расскажи, — попросила блондинка, хватаясь за холодные пальцы вампира, глядя на него с такой надеждой в глазах, что у того оставалось не так много вариантов, но желание слегка выговориться загорелось в душе, ведь последние сутки могли действительно стать роковыми.